Из сборника новелл "Московский Декамерон"
... сами знаете, про что ))))
Квартиру отмыли после евроремонта, навели блеск, отполировали и сдали ей, Лене, счастливой владелице этой замечательной сорокаметровой двушки. Лена оглядела свое богатство, подошла к окну и вспомнила, как на этом самом месте три месяца назад у нее в руках телефонная трубка буквально разрывалась от маминого возмущенного баритона: "Двадцать второй этаж! Уму непостижимо! Разве нормальный человек выберет себе квартиру на последнем, да еще и таком высоком, этаже?! Да еще и рядом с лесом?! А ведь я тебе нашла вариант хороший - третий этаж, тихий дворик...Мааам-мааам! Я тебе уже двадцать пять лет мама! Думаешь, я не знаю? Там, небось, лоджия как панорамная площадка у Останкинской башни. Ну, чего молчишь? Так что ли?" Лене тогда ничего не оставалось, как "угукнуть", соглашаясь с правотой этой самой громкой и самой умной женщины на планете. Трубка громко хмыкнула, потом захрюкала, изображая глубокий "грудной" смех, потом, успокоившись, добавила вполне обычным для мамы тоном: "Ну и черт с тобой, деньги твои, дорогуша. И смотри, не увлекайся там солнечными ваннами, хр-хр, и лунными тоже, хр-хр-хр, а то я тебя знаю. Ладно, завтра позвоню, чтобы прислали ребятишек ремонт делать. Ремонт и мебель - будет мой тебе подарок на новоселье. Все, целую, Лисенок." Какой прекрасный вид из окна. А лоджия?! О, обожаю, обожаю. Пол с подогревом. Мамочка позаботилась. Шикарное остекление: легким движением руки пол-окна отъезжают в сторону, и внизу до самого горизонта плещется зеленое море парка Сокольники. И небо! Жуткий столичный смог обходит стороной это благословенное место. От великолепия открывающейся панорамы у Лены перехватывает дыхание. Вдалеке - на стыке зеленого и синего - сверкает серебром тонкая стройная игла телебашни и высотки элегантными часовыми выстроились вдоль всей линии горизонта. Так получилось, что за свои четверть века Лена много бывала за границей, объехав, практически всю Европу, и немножко Африки, Азии и Америки - сначала с мамой, потом уже сама. Много прекрасных городов, но только два города делили ее сердце. Париж. Тааам, трам-там-тааам, тааам, трам-там-там-там-там-тааам... Гуляя по ночному Парижу, любя его камни и лица, постоянно ежесекундно восхищаясь его аурой, его дыханием, его светом, она вспоминала проникновенные строчки другого человека, как и она влюбленного в этот город: "Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли - Москва..." Может и будет у Лены когда-нибудь парижская квартирка. А почему нет? Но в ее сердце первенство тоже оставалось за Москвой. Опираясь на край ставни, Лена слегка высунулась в открытое окно лоджии и с наслаждением вдохнула воздух московского августа. Как же я люблю Москву, господи! Вот такую, родную до спазм в горле, улыбающуюся мне утренним оранжевым небом и манящую ночными приключениями. "Здрааавствуйте, вы наша новая соседка?" - мужской, невзрачный в общем-то, голос прозвучал для Лены аки глас небесный. Повернув голову влево, в полутора метрах от себя она с немым ужасом вгляделась в круглое розовое лицо мужчины неопределенных и неинтересных средних лет, высунувшегося из оконного проема соседней лоджии. Ленин романтический настрой улетучился, хитро пропев на прощание: "Волосы ветром сдувает со лба...". У круглолицего ветром сдувало длинную прядь волос, служившую "покрывалом" для блестящей лысины. Лена ненавидела такую, мягко говоря, нелепую прическу - самый неприятный и нелюбимый из профессоров в университете носил на своей лысине подобное сооружение. О, черт, черт, черт! Испортить такое утро! А этот, круглый, ну вылитый профессор Булкин. И разговора не избежать... - Добрый день, - с отстраненной любезностью ответила она.- Да, я ваша новая соседка. Елена, можно просто Лена. - А я Николай Петрович. А вот моя жена Галочка! - обернувшись, толстяк закричал внутрь квартиры, - Галя, Галя, ну где ты там? Иди быстрее, познакомься с нашей соседкой Леночкой! - Доброееее уууутречко, - пропела голова в бигудях. Ндаа, Галочка была не намного приятнее своего мужа-почтиБулкина. "Ну и повезло же мне с соседями, - с горечью подумала Лена. - Хотя зачем же я так сразу с выводами? Может, они и нормальные люди, ну и что, что похожи на Булкина" - Ой, а мы все смотрим, смотрим - и кто же у нас тут будет соседствовать с нами. А тут только рабочие, да все так, знаете ли, шумно они делали, все сверлили, все колотили, и вообще, жизни никакой не давали. И мебель все возили. Хорошо, хоть грязь за собой всегда убирали, ну там у нас, в общем коридоре. А я так всегда за ними присматривала. Да. Мало ли что, сами знаете, как эти молдаване, да всякие там подобные работают. Но ваши-то вроде были хорошие, непьющие почти - бутылки пустые я тоже у них смотрела, когда они мусор выносили. А тут слышим, раз, и вроде все утихомирилось. Очень стало тихо в вашей квартире. Очень приятно стало. А вот можно к вам напроситься в гости - посмотреть, как и что сделали, - Галочка неуклюже щебетала, улыбающийся "профессор" согласно кивал в такт щебетанию розовой блестящей лысиной с длинной разметавшейся прядью. "Меня сейчас вырвет, наверное,- подумала Лена.- Сил моих нет на эту любознательную гиппопотамиху. Подслушивает, подглядывает - та еще чекистка, блин. Она ведь даже в помойные мешки заглядывала! И вот кошмар - еще и гордится этим." - Да-да, конечно, - в тон Галочке елейно пропела Лена, - как-нибудь я устрою экскурсию по моей квартире. Но не сейчас. Вы же понимаете, мне надо сначала обустроиться на новом месте, прижиться. Так что, возможно, как-нибудь в октябре-ноябре. Ах, извините, мне пора собираться. До свидания. Рада была познакомиться. Будущее, рисовавшееся в мрачных тонах, в принципе, оказалось куда менее ужасным. Как это ни смешно, но сосед действительно исправно служил преподавателем чего-то там заумно-математического в каком-то техническом вузе. В принципе, соседи не доставали Лену своим вниманием - как-то не пересекались во времени и пространстве. Первоначальные попытки словоохотливой Галочки пойти на контакт были грамотно и интеллигентно Леной "отшиты". (Да что уж говорить, навыки общения с соседями к двадцати пяти годам отточены и отшлифованы, тем паче, что перед глазами был такой пример - мамочка!) К тому же у профессорской семьи была дачка в неближнем Подмосковье, которая требовала к себе много внимания, и четырехлетняя прелестная внучка Зоечка, которую иногда подбрасывала понянчиться своим предкам симпатичная профессорская дочка - Ленина ровесница. Лишь изредка Лене доводилось слышать кухонно-коридорные "разборки": по-видимому, профессорша поколачивала своего супруга, который периодически приползал "на бровях" после, надо полагать, продолжительных научных дебатов со своими коллегами. Вот так и жили-были все - каждый на своих квадратных метрах в экологически чистом районе - и, как казалось Лене, не тужили, друг другу не мешали... Пока однажды прекрасным ноябрьским поздним-поздним вечером вдруг не прозвенел долгий требовательный звонок в дверь. Кстати, прозвенел он очень даже некстати: когда в подушках на полу уставшее после романтического двухчасового марафона Ленино тело отдыхало в горячих объятиях неугомонных рук Гарика. Гарик - как истинный Гарри, а не какой-нибудь там очкастый ботан Гога - сказал: "Лежи, дорогая, никуда не уходи, я сейчас вернусь". - И мы продолжим, - пропел из коридора Гарик, открывая дверь. - О мадам, чем могу быть полезен? Хозяйка отдыхает и просили не беспокоить. - Лена, блядь такая! Выйди сюда. Нам надо поговорить!! Я этого блядства больше терпеть не буду! - вслед за воплем в комнату ворвалась разъяренная профессорша. У нее за спиной с озадаченным видом стоял длинный и практически голый Гарик, с волосатыми ногами, выглядывающими из-под короткого клетчатого передника. - А что, собственно, случилось? - Ленину полудрему как рукой сняло. Она вскочила, натягивая на себя плед. Ситуация была просто абсурдной. - Что это такое? - профессорша, не сводя глаз с закутанной Лены, ткнула пальцем в сторону Гарика. - Я что-то вас, Галина, вообще не понимаю. Ну, играли мы сегодня в официанта и клиентку. А что? Мы не шумим, громкой музыки у нас нет... Да и время сейчас пол-одиннадцатого. Галина молча громко пыхтела, цветом лица соревнуясь со своим алым халатом-кимоно. Лена же постепенно приходила в себя, наливаясь такой же алой краской возмущения: " Да и вообще, какого черта вы врываетесь в мой дом и орете здесь, как потерпевшая?! Что вам от нас надо?" - А я и есть потерпевшая. Да! И больше терпеть не буду!! Я жаловаться пойду в милицию. Я тебе на работу напишу, что ты ведешь такой аморальный образ жизни. Прямо проститутский какой-то образ. У меня муж уже месяц как на балконе поселился. Чуть вечер, а он уж там - то с газеткой сидит, то с книжкой, то, видишь ли, чайку на свежем воздухе попить сядет. Я-то дура никак в толк взять не могла, чего ему вдруг балкон полюбился. А сегодня я всё поняла!! Я СВОИМИ УШАМИ ВСЕ СЛЫШАЛА! Все это твое блядство непотребное, все эти ахи, охи! Ты моего мужа что ли хочешь соблазнить, шлюха? - Ах, вот в чём дело! - Лена жалела, что сейчас рядом с ней нет мамочки. Уж мама бы эту ведьму в клочки порвала. Но она помнила, что однажды сказала её мама психованной биологине, которая доставала всех старшеклассниц своими нелепыми придирками. - Это у вас, милая, от недоёба. Вам можно только посочувствовать. История это давняя, но актуальности, как жизнь показала, со временем ничуть не потеряла. Мамочка тогда еще заведовала районным КВД. Цинична до жути, ходячий сборник анекдотов и неприличных острот. Стервозна и строга, и на язык и на расправу всегда была скора, как и сейчас. А тогда, узнав, что по химии и биологии у девочек в девятом классе сплошные неуды, мамочка пришла к учительнице "о жизни поговорить, пообщаться". А та давай поливать невинные головы: и юбки у них короче некуда, и лица все косметикой размалеваны, и в голове у них только мальчики, да записочки любовные, а не учение. Мама ей аргументы, что жизнь сейчас такая современная, да что девочки должны превращаться в женщин, да что флирт - тоже наука, для жизни необходимая. Что юбки короткие и косметика вовсе не показатель распущенности - мода такая и никуда от этого не уйти. А биологиня свое гнет: проститутки малолетние это и все тут. И договорилась до того, что мол, с таким отношением к школе эти пошлые девицы экзамены по её предмету не сдадут. Лена под дверью тихонечко стояла и, затаив дыхание, подслушивала, боялась того, что мама так могла наказать, мало бы не показалось! А за что? Ну, юбки - и что теперь, ходить как монашкам что ли? Ну, записки, мальчики-девочки - все друг другу писали, как поветрие пронеслось по школе. А мама вдруг и говорит, ласково так: "Вы знаете что, дорогая моя Клавдия Александровна. Послушайте меня как специалиста. У вас большие проблемы с психикой и вам надо их решать. Это у вас все от хронического недоёба. В вашем возрасте для поддержания здоровья просто необходим хороший такой, крепкий мужской член, да руки мужские, да чтобы драли вас, милую, как сидорову козу - ну раза два в неделю, минимум. Рецепт писать не буду. Вы запомнили, надеюсь? А девочек оставьте в покое, не портите им жизнь". Услышав такое "напутственное слово", Лена отпрыгнула в сторону от двери с полным ощущением, что разверзнется сейчас земля и провалятся они с мамочкой в ад. Биологиня, конечно, не простит и жизни в школе Лене не будет вообще, а не только на химии и биологии. Действительно, на следующий день Лену не пустили на урок химии, написав в дневнике требование родителям немедленно явиться в директорский кабинет. Мама позвонила директору школы вечером и сказала: "Я воспитала четверых детей. Леночка у меня младшая. Они у меня все нормальные, успешные люди. У всех адекватное восприятие действительности и, слава Богу, никаких психологических и сексуальных проблем. Ваша учительница по биологии-химии в школе работать не может - из-за букета ее проблем страдают дети. Посмотрите сами: её не то, что к детям, к мышам лабораторным подпускать нельзя. Да, да, я все понимаю. Но только и вы меня поймите. Я так сильно разнервничалась из-за нее, что могу в запале кому-нибудь случайно разболтать что-нибудь такое... Вы же знаете, я ведь, по доброте душевной, всегда иду навстречу людям, которые меня просят сделать так, чтобы обстоятельства их личной жизни и интимной жизни их близких не были бы зарегистрированы в медицинских картах, не стали бы достоянием гласности. Ну, так вот. Я вас никогда не просила ни о чем. Но сейчас речь идет о благополучии и здоровье моего ребенка." Ненавистная учительница благополучно сменила место работы, а в Лениной школе появилась замечательная молодая биологичка. Но этот случай был скорее исключением из маминого правила, которое она неустанно повторяла: "Разбирайся сама, дорогуша. Учись жить, действовать и отвечать за свои действия. Меня можно подключать только в крайних случаях, потому как я - супертяжелая артиллерия, могу и покалечить случайно". Ну, так что, сейчас - экстренный случай или можно своими силами справиться? Все эти размышления молнией пронеслись в Лениной голове, и, кажется, вернулось самообладание... - Георгий, иди ко мне сюда, а то мне как-то становится холодновато... Гарик гордо продефилировал мимо интервентки, повернувшись своим неприкрытым "тылом" к остолбеневшей Галочке. Вот-вот, пусть посмотрит, можно ли променять такого красавца на её жирного "Апполона Булкина". Гарик неторопясь снял фартук и, когда Лена открыла на секундочку укутывающий её плед, пробрался ловко под ее рукой и встал, плотно прижавшись грудью и животом к Лениной спине. Плед закрылся, укрывая в своем теплом коконе теперь уже две фигуры. - Ой, вы знаете, он у меня такой горячий! И какие, собственно, варианты у вас, Галина? Напишите в милицию: "Прошу принять меры и оштрафовать мою соседку, которая так радостно и с удовольствием занимается в своей квартире сексом"? - Ну и занимайтесь вы чем угодно в своей квартире! Только тихо, без всяких там этих воплей как в кино порнографическом. Чтобы не травмировать нормальных людей. И зачем заниматься сексом на балконе? Что, места в квартире что ли вам мало?! А балкон - это обшественное место, и я вам не позволю там всякое блядство разводить! - Ну, уж нет, дорогая моя. И квартира моя, и лоджия моя. Где, и как, и с кем - ну-ну, Гарик, это я так просто, не хлопай меня... сейчас... потом...м-м-м... Короче - это совершенно не ваше дело, Галина. Я ЛЮБЛЮ ЗАНИМАТЬСЯ СЕКСОМ, ГЛЯДЯ НА ПАНОРАМУ ГОРОДА! Вы же, наверное, все больше в темноте, да под одеялом, и штоб никто не догадаааался... Тогда вам не понять, бедняжке, какой кайф, когда вся Москва вместе с тобой говорит: "Да, давай, давай, трахни меня! Давай еще чуть-чуть! (Ну, Гарик, перестань, подождем чуть-чуть, у нас же гости, хммм)". - Да что ты такое говоришь, честное слово! Я же тебе в матери гожусь. У нас же с Колей уже внуки. Внучка. - И что же, ваш Коля не человек теперь, что ли, раз он дедушка? - Вдруг, оторвавшись от "тайного" разминания Лениных ягодиц, ввернул в разговор Гарик. - Между прочим, мой дед до восьмидесяти по телкам бегал, извините, девушкам, ну то есть, женщинам... Здоровый был, как медведь, и умер-то не от старости или дряхлости, а потому что надорвался, когда баню перекладывал, и бревна поднимал. А вы говорите - дедушка! - Вам бы с моей мамой поговорить, Галина. Она бы вам объяснила, что вот как раз в вашем-то возрасте и обязательно надо сексом заниматься, и поактивнее. Для вашего же здоровья. Ну, я, конечно, понимаю, что ваш муж вряд ли сможет как Гарри. Ой, он у меня такой, знаете, ммм, морозоустойчивый, и, жароустойчивый, ммммм, вообще такой весь устойчивый... и просто вообще гениальный в этом плане. Галина повернулась и понуро, как грустный ослик Иа, потащила свое алое туловище-кимоно к двери. Гарик остался в комнате, а Лена, открывая соседке дверь, быстрым шепотом заговорщика проговорила: "Попробуйте, попробуйте, обязательно! Я, в принципе, начинать могу в любом месте, и всякие люблю нестандартные местечки. Но кульминация, самая-самая, последний самый мой оргазм должен быть так, чтобы мужчина сзади, стоя, а я лицом в огни Москвы. Я просто улетаю. Я вам передать не могу, как это космически. Попробуйте!" И на этой возбужденной ноте дверь захлопнулась окончательно, щелкнул замок, спрятав двоих от всего мира в этом двухкомнатном замке разврата и удовольствий. И была ночь. И было смешно и классно, потому что вся предыдущая сцена теперь вписалась в новую эротическую игру под название: "Я не допущу такого блядства, я буду жаловаться!" И было утро, и был день на работе, и была ночь отдыха, без Гарика. И потом опять были дни и были ночи с умопомрачительной страстной Москвой, лежащей бриллиантовой россыпью огней под ногами. А через неделю, в субботний расслабленный полдень, когда никому не надо было рваться на работу, и Гарик, позавтракав, не спеша отправился к своим родителям на дачу отдать свой сыновний долг (а как же без него!), в Лениной квартире зазвонил телефон: Галочка спросила, не может ли Лена сейчас ей уделить минут десять, так поболтать по-соседски... Ой, ну опять что ли разбираться придет? Лена была готова дать отпор, ну так лень ругаться, честное слово. Так нет, все оказалось с точностью до наоборот. Спасибо огромное пришла сказать профессорша. Смущаясь, как подросток перед статуей голого Давида, Галочка - сорокапятилетняя дама в полном расцвете сил призналась, что у них с мужем уже пять лет вообще ничего не было... Да даже как будто и ничего и не надо было... А тут они тоже, ну так вышло, в тот момент, когда вы там у себя, мы тут у себя на своем балкончике тоже. Ну, в общем, оказалось, что у мужа даже что-то работает, а у Галочки-то как работает! Ого-го как работает!! Так, что теперь она тоже знает, какие они - огни Москвы - во время оргазма. 4
|
Cвидетельство о публикации 95356 © Селенова Елена 07.10.06 03:31
|
Магазин
Место для Вашего баннера