На той берёзе, нет, не на этой, а во-о-он на той, где листья гуще,
на трети расстоянья до вершины, на ветке можно жить.
Там белая кора белее писчей бумаги ручной выделки высшего качества.
Есть несколько сучков удобных для развешивания письменных принадлежностей и утвари.
Кругом мелькают листья.
Сквозь листья видно небо, и можно долго следить движенье облаков.
Под ветром листья ещё и звуки издают
похожие на звуки струн кото,
похожие на дальних колоколен, далёких очень и старинных, перезвон,
похожие на приглушённый разговор философов, собравшихся на диспут,
похожие на шёпот заговорщиков или влюблённых.
Бывает, меня охватывает охота к перемене мест,
и я перебираюсь на соседнюю ветку, где не так просторно, но лучше видно как
в туманной дали неясно движутся, качаясь, горизонты мира.
Два раза совершал я восхожденье к вершине:
незабываемое впечатленье, когда стоишь, а выше веток нет, и листьев нет.
Но на вершине жить нельзя по не совсем понятной для меня причине.
А вот спускаться вниз я даже не пытался: дело в том, что ниже
моё почти невидимое, очень лёгкое и разрежённое тело тяжелеет,
и голова гудит, и сердце скачет, и больше не просвечиваю я.
Меня вот спрашивают иногда: а как же жить зимой?
Но ведь зимой никто и не живёт, живут лишь летом, когда листья зелены.
Жизнь на берёзе означает составленье берёзовой летописи
на белой коре, что белее писчей бумаги ручной выделки высшего качества.
Вот на сучке висит большая кисть превосходного качества,
а рядом, на другом сучке, есть маленькая кисть и острая как комариная игла.
В развилке тушечница укреплена.
Ветер качает берёзу.
Это похоже на качание мира в волнах времени.
По сути, всё, что происходит, есть запись на коре:
большие события записываются большой кистью, а маленькие – маленькой.
Приносит ветер иногда чужие запахи чужих миров далёких, странных.
Танцуют листья ритуальный танец.
На листьях есть свои миры, в прожилках,
где крошечные существа невидимые глазом ведут другую жизнь,
рождаются и гибнут цивилизации; их изучают учёные с микроскопами, не я.
Ещё забыл я рассказать о смене дня и ночи.
Если вы не знаете, день – это когда светло, а ночь – когда темно.
На стыках происходит движенье масс воздушных,
какая-то вселенская игра невероятных красок и оттенков.
По мне, так это миф, поддержанный экстравагантными философами.
Достаточно, что есть свет на одной стороне листьев, и тень – на другой.
И то же на ветвях и на стволе.
В моей вечности ничего больше нет.
Сижу на ветке, прислонившись спиной к стволу,
и, даже когда глаза закрою, вижу ритуальный танец листьев,
на языке движений рассказывающий мне историю мира и предсказанье будущих времён.
И звуки струн,
и колоколен,
и разговор,
и умолкает всё.
Недвижимы и белы облака. |