В ожидании Фортинбраса. Резервный текст

   В маленьком городе Эльсиноре закрывались магазины. Наступал тихий скучный вечер. Гамлет носком кроссовки пнул банку от кока-колы, затянулся и сказал:

   - Вот, значит, пришили они папашу.

   Горацио отобрал у него косяк, втянул дым в тощую грудь и долго держал. Сказал, выдохнув:

   - Не долби мозги.

   Они сидели на каменной скамейке недалеко от торгового центра. На улицах не было ни кошки.

   - Чтоб я сдох, - побожился Гамлет. - Он мне сам сказал.

   - А-га... - Горацио проследил за растворяющейся в воздухе струйкой дыма. Все происходящее интересовало его умеренно.

   - Вот там, - Гамлет кивнул на возвышающийся на горизонте замок Кронборг. Башни покраснели от заката. - Я там ночью по укреплениям гулял. Ну и этот, старик, приходит и говорит...

   - По укреплениям ночью гулял, - кивнул Горацио. - Папашу видел. Это что я тебе из Амстердама тогда привез? А говорил - не вставляет «Белая вдова», не вставляет...

   - Вот я тебе сейчас вставлю, - рассердился Гамлет.

   - Давай, дорогой, сделай мне больно, - сказал Горацио без энтузиазма.

   - Не курил я ни хрена. Ты слушай меня. Я его видел - вот как тебя сейчас... Пришел и говорит - твоя мать с дядей меня взяли и замочили.

   - Не, - сказал Горацио. - Не пойдет. В жизни он с тобой не разговаривал, а после смерти проперло?

   - А чего, - обиделся Гамлет. Подумал: - Может, ему после смерти вообще делать нечего.

   - Может, он над тобой прикололся.

   - Он же мертвый! Чего ему прикалываться.

   Этот аргумент озадачил Горацио. Итальянец замолчал, сделал особо глубокую затяжку, тихонько сказал «у-у» и на какое-то время стал вещью в себе. Когда его вынесло на поверхность реки забвения, он раздумчиво сказал:

   - Вообще, твоя мамаша, она кого хочешь замочит.

   - Ты мою мать не трогай, - разозлился Гамлет.

   - А я трогаю, что ли? - мерзковато захихикал Горацио. - Ее твой дядя трогает. Вовсю…

   Гамлет засветил ему в челюсть. Итальянец слетел со скамейки. Всхлипнул:

   - Фильо ди путтана!

   Гамлету сразу стало его жалко. Горацио казался совсем маленьким и щуплым - особенно по сравнению с ним, датчанином. К тому же он был его лучшим другом.

   Друг посидел на асфальте, выплюнул зуб и сказал:

   - Ну допустим. Ну убили. А тебе-то что?

   - В каком смысле - что? Они подложили ему крысиный яд. В пиво. Вот что он мне сказал. Представляешь?

   - Баварское пиво? - спросил Горацио тоном следователя.

   - Датское, - вздохнул Гамлет.

   - И так и так гадость, - меланхолично сказал Горацио, затушил бычок и зашарил во внутреннем кармане кожаной куртки. - А ты б, может, сам его пришил. Попозже.

   - Слушай, ты их рожаешь, что ли? - изумился Гамлет, увидев, что Горацио снова затягивается. Тот удовлетворенно кивнул и отдал косяк. Гамлет лег спиной на скамейку и выпустил дым в темнеющее небо. Он думал о том, что наверняка убил бы отца - когда-нибудь.

   - Старый череп меня достал, - сообщил он Горацио. - Когда я был маленьким, он меня порол ремнем. С пряжкой. Что это за дрянь?

   - «Шива».

   Гамлет снова сел.

   - Ты это... Если увидишь Фортинбраса - дурь выкидывай. Сразу.

   - Ага, - сказал Горацио, который понятия не имел, кто такой Фортинбрас. - Ой... по-моему, у меня растет третий глаз.

   - Зато он платил за университет, - сказал Гамлет. - А дядя Клавдий хрен мне даст денег. Он все тратит на «Виагру».

   - Да ну тебя! - вскочил Горацио. - Ты же здесь не останешься! Здесь со скуки помереть можно. Поехали обратно в Сорбонну, а?

   Он повернулся к Гамлету затылком, пытаясь разглядеть друга с помощью третьего глаза. Пока изображение оставалось мутным.

   - Вот я и говорю, - очень спокойно проговорил Гамлет. - Дядя Клавдий убил моего отца и пошлет меня работать на бензозаправку. Поэтому я ему отомщу.

   Горацио не ответил. Он молчал, уставившись на что-то. Гамлет повернулся, проследив за его взглядом. По улице шла девушка с сине-розовыми волосами, в короткой юбке и длинном черном плаще и с сине-розовыми волосами. Поравнявшись с Гамлетом и Горацио, она затормозила:

   - Какие люди в датском королевстве!

   - Панк не умер, - вздохнул Гамлет. - Привет, Офелия.

   - Офелия, - повторил Горацио. - Офелия.

   - И чего вы здесь забыли?

   - Мы приехали на похороны, - скорбно сказал Гамлет.

   - В смысле, на свадьбу, - влез Горацио.

   - Классные были похороны, - сказала Офелия. - Веселые. У вас чего-нибудь есть, ребята?

   Горацио торопливо полез в карман за самокруткой.

   - А если Фортинбрас появится? - сказал Гамлет.

   - Сплюнь, - скривилась Офелия и вытащила зажигалку. Какое-то время все трое дымили в тишине.

   - Знаешь, Офелия, - сказал Гамлет, - моего отца убили.

   - Это весь Эльсинор знает, - фыркнула Офелия. - Он всем жалуется. Каждую ночь выходит на стену Кронборга. Слоняется и стонет. Твой дядя подсыпал ему мышьяк в коньяк... или что-то в этом роде.

   - Крысиный яд, - сказал Гамлет. - В пиво.

   - Извини, - сказала Офелия.

   У Гамлета зазвонил мобильник.

   - Это мама, - сказал он. - Спрашивает, где меня носит. Зайду-ка я домой.

   - Ага, - сказал Горацио. - Прихвати чего-нибудь. Может, пивка...

   - Только с крысиным ядом не бери, - сказала Офелия, и оба расхохотались.

   Гамлет грустно поднялся со скамейки и ушел, подволакивая ноги.

   - Застегни, пожалуйста, - попросила Гертруда.

   Гамлет подошел к ней и не без труда застегнул на молнию ее лицо. Гертруда тряхнула волосами, прикрывая застежку на затылке. С лица сыпалась пудра цвета загара. Из-за густо нанесенных под глазами черных теней казалось, что ее взгляд несется на двух вороньих крыльях.

   Она была красива.

   - Зачем ты это носишь мама? - спросил Гамлет. - Боишься, что люди увидят тебя настоящую? Боишься, что они могут подумать?

   - Какое мне дело до того, что подумают люди? - раздраженно отозвалась Гертруда. - Я боюсь, что увижу саму себя. Когда я снимаю лицо на ночь, мне приходится закрывать зеркала. Господи, я стара. Слишком стара для всего этого.

   - И вовсе нет, - сказал Гамлет, садясь у ее ног.

   - Милый мой, хороший мой сынок, - заулыбалась Гертруда и погладила его по волосам. - Знаешь, в роддоме мне сказали, что у тебя врожденный Эдипов комплекс. Они не хотели, чтоб я забирала тебя домой. Но разве я могла оставить моего мальчика?

   - Мама, - сказал Гамлет, - зачем вы убили отца?

   Гертруда нахмурилась.

   - Ты опять под кайфом?

   - Он всем про это говорит. Там, в замке, по ночам...

   - Вот трепло, - Гертруда в расстройстве мазнула лаком по пальцу. - Теперь весь Эльсинор будет знать!

   - Эльсинор - дыра...

   - Посмотри мне в глаза. Опять под кайфом. Гамлет, если ты не прекратишь это, то угодишь в тюрьму.

   - Дания - тюрьма, - пожал он плечами.

   - Господи, поверить не могу! Этот козел расхаживает по Кронборгу и разбалтывает все о нашей личной жизни! Даже после смерти он не даст мне покоя! Но тебя-то зачем туда понесло?

   - Кронборг - единственное место на этом острове, где не слышно, как вы с дядей Клавдием скрипите кроватью...

   - Дядя Клавдий - необходимость. - Гертруда закончила красить ногти в рубиновый цвет и подула на них. - Ты мужчина, ты не знаешь, что значит необходимость.

   - Бренность, имя тебе - женщина! Мой отец...

   - Твой отец хотел, чтоб я оставила тебя в роддоме.

   - Но ведь крысиный яд - это ужасно! - с пылом воскликнул Гамлет. Он вскочил и заходил по комнате.

   - На самом деле это был отбеливатель, - сообщила Гертруда, роясь в комоде в поисках помады. - Твой отец загнулся от обычного отбеливателя для белья. Ха-ха! Я пошутила, сынок.

   - Раньше ты любовников убивала, - вздохнул Гамлет. - Вспомни хоть бедного Йорика. А папу-то зачем?

   - Я же говорю, сынок: слишком стара для всего этого. И если ты дальше будешь носиться с этими идеями, дядя Клавдий засадит тебя в психушку.

   - Посмотрю я на дядю Клавдия, когда придет Фортинбрас, - предрек Гамлет.

   - Хватит уже поминать Фортинбраса! Вот что: мы идем в бар. Не хочешь пойти с нами?

   - Меня друзья ждут.

   - Гамлет, миленький, у тебя же нет друзей.

   - Неправда! - крикнул он. - У меня есть Горацио!

   - Сынок, помнишь, что сказал доктор насчет воображаемых приятелей?

   - Есть у нас что-нибудь выпить? Без отбеливателя?

   - Знаешь, Гамлет, - печально сказала Гертруда, - мама тебя очень любит.

   Гамлет нашел на кухне картонку с пивом. Она была не распечатана, и он заключил, что бояться нечего.

   - Я пошел, - сказал он, остановившись у двери с картонкой под мышкой.

   - Куда?

   - На улицу.

   - Я сбежала из дома, - сказала Офелия и закинула ногу на ногу. Все трое сидели на кладбищенской ограде. - Еду в Христианию.

   - Круто! - восхитился Горацио. - Поехали вместе.

   - Опять, - сказал Гамлет.

   - Я стащила денег у отца. Если он меня поймает… - Офелия чиркнула ребром ладони по горлу.

   - Конечно, поймает, - сказал Гамлет. Полоний, отец Офелии, был когда-то агентом датской секретной службы. Теперь он служил шофером у дяди Клавдия. - Всегда ловил.

   - Вы нехороший, вы нехороший, - обиделась Офелия. Гамлет спрыгнул с ограды и оказался в разверстой могиле. Ругался, пока Горацио, скользя ботинками по расшвырянной земле, не подал ему руку и не вытащил его оттуда.

   - Фу, - сказал Гамлет, сев на траву у могилы. - Почему здесь так воняет? Какая-то в державе датской гниль?

   - Не, - сказала Офелия. - Просто тут все время могилы раскапывают. Ищут Череп Йорика.

   - Что за хрень?

   - Вы чего, про Череп Йорика не знаете?

   - Расскажи, - шепотом попросил Горацио.

   - Там долбаная куча денег. Заначка тех ребят, которые ограбили Датский Королевский банк. Их потом перестреляли. Они притащили деньги сюда и спрятали все в могиле старого Йорика. Прямо в черепе. Кто его найдет, может сразу сваливать на Гавайи.

   - Может, лучше в Амстердам? - предложил Горацио.

   Гамлет поднялся:

   - Да лажа это все. Череп Йорика всю жизнь стоит у мамы на туалетном столике. Она там держит бессмертники. Говорит, это икебана.

   - Что ж ты так обламываешь, - огорчилась Офелия.

   - Я знаю, - сказал Гамлет. - Уж я-то знаю. Это ведь моя мать его убила.

   Они пошли вдоль заросшего вереском кладбища, переступая через плиты. Стало уже совсем темно; кое-где у могил вспыхивали блуждающие огоньки. Было спокойно и уютно. Гамлет про себя подивился - и чего отцу здесь не лежится.

   Они выбрели на одинокую дорогу. С другой стороны дороги начинался лес.

   - Эй! - вдруг обрадовалась Офелия и несколько раз подпрыгнула, хлопнув в ладоши. - Посмотрите!

   В придорожных кустах стоял старый ободранный «вольво». Колеса и руль с него давно сняли, приборную доску разворошили, и в окна без стекол виднелись порезанные сиденья.

   Офелия припустила к машине и запрыгнула на пассажирское кресло. Горацио с гордым видом влез на место водителя.

   - Детский сад, - вздохнул Гамлет. Он забрался на заднее сиденье и посмотрел в заросшее паутиной окно.

   - Куда вам, синьора? - чопорно спросил Горацио.

   - В Христианию, - распорядилась Офелия, задрав ноги на приборную доску.

   Итальянец кивнул и взялся за воображаемый руль. Заиграло старое треснутое радио.

   Офелия обернулась и увидела, что Гамлет всхлипывает, закрыв лицо руками.

   - Ты чего? - она неловко перебралась на заднее сиденье.

   - Уйди в монастырь, - глухо сказал Гамлет, - к чему тебе плодить грешников.

   «Everybody must get stone!» - надрывался Боб Дилан.

   Офелия потянулась к Гамлету, обняла, он уткнулся мокрым лицом в ее груди.

   Через некоторое время Горацио оторвался от созерцания дороги и обнаружил, что в Христианию едет он один. Итальянец рванул дверцу машины, выскочил. Побежал прочь, в лесок. Гамлет завозился в объятиях Офелии; нога его запуталась в ее длинном плаще.

   - А? - сказала Офелия.

   Он высвободил ногу. Плащ порвался с треском. Гамлет выпрыгнул из машины, хлопнула дверь. Офелия осталась в одиночестве. Среди деревьев было душно и влажно, летало незаснувшее мошкарье.

   - Чего ты, - сказал Гамлет. Горацио сидел опершись спиной о дерево и глядел в землю.

   - Ва фанкулло, - сказал он мрачно.

   - Ну чего ты.

   - Идите вы, - сказал он. - Развлекайтесь.

   - А пиво будешь? - вспомнил Гамлет. - Пиво же еще осталось. Она тебе нравится, что ли?

   - Пиво, - презрительно сказал Горацио. - Пиво!

   Но тем не менее встал и пошел с Гамлетом обратно к «вольво». У машины Офелия танцевала, не замечая, что радио больше не играет.

   - Он лежал в гробу с открытым лицом,

   Веселей, веселей, веселей,

   И пролито много слез по нем... - пела она.

   - Я поведу, - сказал Гамлет. Горацио молча сел на пассажирское сиденье.

   В этот момент на дороге появился человек в белом костюме - до того белом, что тот светился в темноте, как маяк.

   - Зашибись, - сказала Офелия, прекратив танец. - У меня сегодня день встреч, что ли?

   Человек приблизился. Его глаза прикрывали огромные черные очки.

   - У отца стащил, - прокомментировала Офелия. - Эй, Лаэрт, тебя все-таки выперли из колледжа?

   - А что это вы тут делаете? - спросил Лаэрт.

   - Все они там, - говорил Лаэрт, трагически развалившись на заднем сиденье «вольво» и прикрыв глаза рукой, - просто зажравшиеся буржуа, которые воображают себя свободными художниками... Я не мог больше существовать в этом удушливом климате...

   Гамлет с Офелией возвели глаза к небу.

   - Слушай, расслабься, - сказал Горацио. - Peace and love, друг, peace and love.

   Он положил на приборную доску лист бумаги и теперь равнял дорожки порошка, белого, как костюм Лаэрта.

   - Этот парень - просто долбаная фабрика, - с гордостью сказал Гамлет.

   - Слушай, мне нравится твой костюм, - сказал итальянец Лаэрту. - Просто суперский прикид. Будешь?

   - Короче, тебя опять вышибли, - сказала Офелия. - Знаешь, что предок с тобой сделает?

   - У тебя-то как дела? - спросил Лаэрт у Гамлета.

   - У него отца замочили, - сказал Горацио.

   - Жесть, - потрясенно сказал Лаэрт, понемногу отходивший от жаргона Колледжа искусств. - Мафия?

   - Клавдий, - ответила за Гамлета Офелия. - Тот еще ч-чудак. Когда я была маленькая, он играл со мной в плохие игры.

   На минуту все замолчали.

   - Достойно ли смиряться с ударами судьбы, - вслух подумал Гамлет, - иль надо оказать сопротивленье?

   - Так, тебе хватит, - сказал Горацио.

   Вдалеке мелькнули огоньки и вроде бы пропали; но какое-то время спустя на заброшенную дорогу вырулила машина. Гамлет внутренне поежился, узнав один из «мерседесов» дяди Клавдия. Машина остановилась у обочины, из нее кряхтя вылез шофер и пошел к ним.

   - Гамлет! - послышалось снаружи. - Господин Гамлет, вы здесь?

   - Песец! - Лаэрт съехал на пол. - Это отец!

   - Вот хрень, теперь он прислал за мной шпиона!

   Горацио пригнул Офелию к сиденью и прикрыл своим телом. К машине шел Полоний.

   - Молодой Гамлет! - закричал он. - Ваш новый папаша наливается в пабе, празднует повышение! Послал меня за вами, зовет выпить стаканчик. Говорит, вы на телефон не отвечаете.

   - У меня батарейка села! - громко соврал Гамлет. - Выпить стаканчик! Говорил я, он и меня хочет отравить!

   - Поехали отсюда, - нервно сказала Офелия из-под локтя Горацио.

   - Н-не заводится! - сквозь зубы пробормотал Гамлет.

   - А кто с вами в машине? - Полоний приближался, то и дело спотыкаясь; было уже совсем темно, и он не видел дороги.

   Лаэрт прикрыл голову руками.

   - Мой друг Горацио, - крикнул Гамлет.

   - И что это вы делаете с вашим другом Горацио так поздно в этом непотребном месте? А там не Офелия с вами? Офелия! Ну все, голубушка, ты дождалась!

   - Дави его, - потребовала девушка, - дави!

   С коротким ревом машина завелась и рванула с места. Взвыло радио.

   - Держитесь, - успел сказать Гамлет. Он сильней надавил на педаль и повел прямо на Полония. Тот не успел удивиться; тело его ударилось о лобовое стекло, перелетело через автомобиль, тяжело стукнувшись о крышу, и распласталось на земле. Гамлет не оглянулся. Он вел еще долго, вцепившись в руль и сжав зубы, пока не остановился тяжело дыша.

   - One more cup of coffee befor I go

   To the valley below… - пело радио.

   - По-моему, мы кого-то сбили, - проговорил Горацио, которому, в общем, было наплевать.

   - Крысу, - мрачно сказал Гамлет. - Мы переехали крысу.

   Лаэрт, облегченно вздыхая, выкарабкался с пола.

   Кронборг ночью выглядел зловеще. Шпили двух башен остро вырисовывались на темноте; о стонах и криках, шедших из казематов, не хотелось думать. Переполненная днем, стоянка для туристских автобусов теперь пустовала. Гамлет посмотрел наверх и сказал:

   - Не видно.

   - Говорят, у совы отец был хлебник, - пробормотала Офелия. - Господи, мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать!

   Офелия нервичала. Она не хотела оставлять машину; кровь на заднем стекле не так уж и мешала. У нее было предчувствие, что с этой троицей она никогда не попадет в Христианию.

   Лаэрт сорвал ромашку и сказал:

   - Пошли наверх?

   Они забрались на башню. Вдалеке затуманенными огнями светилась Швеция. У Гамлета заиграл мобильник. Тот его будто и не слышал: гадал на отобранной у Лаэрта ромашке, далеко уйдя от внешнего мира, и только губы тихонько шевелились: «быть - не быть - быть»...

   Воспользовавшись этим его состоянием, Горацио предложил Офелии руку, и они пошли танцевать в вышине над почти уснувшим Эльсинором, под чуть механические трели финской польки.

   Гамлет оторвал последний лепесток (вышло «быть») и, опомнившись, вытащил мобильный. Мелодия прервалась.

   - Опять он обламывает, - недовольно сказала Офелия, подошла к краю башни и стала смотреть вдаль.

   Горацио было хорошо. Он любил Офелию и собирался ей признаться; ему, правда, было неловко делать это при лучшем друге. Но, повернувшись, он увидел задумчивый профиль Гамлета, размышляющего над проблемами бытия, и почувствовал, что и его любит тоже; и не знает уже, кому признаваться. А тут еще этот Лаэрт в завораживающем белом костюме.

   - А Копенгаген где? - спросила Офелия.

   - Вон там, - показал очнувшийся Гамлет.

   Офелии пришла в голову идея. Она залезла на ограждение башни, вцепившись в него двумя руками.

   - На хрена я буду с вами связываться? Вы тут... торчите, вам фиолетово, что человеку надо уехать. Я сама полечу!

   - Тут же далеко! - испугался Лаэрт.- Не долетишь! Давай лучше на пароме.

   - Реально, - сказал Гамлет, - далеко.

   Офелия начала осторожно подниматься.

   - Ну ты хоть вернешься? - занервничал Лаэрт.

   - Я тебе долбаную открытку пошлю! - засмеялась Офелия. Балансируя на ограждении, она помахала всем и изящно, будто девушка-вампир, прыгнула и полетела в темноту.

   - Ну ладно, - в конце концов сказал Лаэрт. - Она ведь обещала вернуться.

   - Вот блин, - сказал Гамлет.

   А Горацио вдруг заплакал, и плакал долго.

   - Ладно, - сказал Гамлет, когда они остановились у дверей единственного открытого в Эльсиноре бара. - Дальше я пойду один.

   - Вы проиграете этот заклад, мой принц, - сказал Горацио. Лаэрт поглядел на него странно.

   - Короче, - сказал Гамлет, - ждите тут.

   Бар ломился от народа. Его мать и Клавдий сидели в углу, пили вино и заедали оливками и куриными ребрышками, и было видно, что Гертруде скучно до смерти.

   - Сынок! - оживилась она, когда Гамлет протолкался к ним через толпу. - Почему ты не отвечаешь на звонки?

   - Мобильный сел, - мрачно сказал Гамлет, смерив Клавдия черным взглядом. Клавдий выглядел богатым и очень противным.

   - Мы заказали тебе вина, - сказал он, протягивая Гамлету бокал. - А где мой шофер?

   - Ему нельзя, он за рулем.

   - Гамлет, где Полоний? - уже настойчивее спросил Клавдий.

   Гамлет схватил с блюда копченое куриное ребрышко и запихал в рот.

   - Дядя Клавдий как раз согласился дать тебе денег на университет, - сказала Гертруда, умоляюще глядя на любовника.

   Тот кивнул.

   - Ты пей, пей, - сказал он Гамлету.

   - А вы знаете, - Гамлет прожевал ребрышко, - моя мама убила всех своих любовников. Всех! Я даже знаю, где спрятаны трупы. У меня была маленькая красная лопатка, и я помогал закапывать, правда, мама?

   - Правда, дорогой, - отозвалась Гертруда. - Только дяде Клавдию это неинтересно.

   Она нервно потянулась к бокалу, но там уже ничего не было. Гамлет дал ей свой.

   - Не пей вина, Гертруда, - поморщился Клавдий. - С утра наливаешься. А твоему сыну не в университет надо. Я тебе говорил, куда ему надо.

   - А вы видели череп на мамином туалетном столике? - не унимался Гамлет. - Это Йорик. Зря, мам, ты его так, он был классный.

   - Дорогая, - сказал слегка раздраженный и слегка встревоженный Клавдий, - ты говорила, что это папье-маше!

   Гамлет прыснул и едва не подавился куриной костью.

   - Так она вам ничего не рассказывала. Вы ее совсем не знаете.

   - Не обращай внимания, - торопливо сказала Гертруда, - у него Эдипов комплекс, ты же знаешь.

   - Держу пари, вы и настоящего лица ее никогда не видели.

   - Гамлет! - скандализованно воскликнула Гертруда. - Ты уши мне кинжалами пронзаешь! О, пощади!

   Он вытянул руку и рванул молнию на затылке матери. Накладное лицо упало в тарелку с оливками.

   Образовалась тишина. Клавдий глядел на Гертруду; та пораженно рассматривала свое отражение в зрачках любовника. Подбежавший было к столику официант на цыпочках отошел, сообразив, что момент неподходящий.

   Гертруда, с выражением дикого ужаса на лице, поднесла ладонь ко рту- и вдруг упала замертво, опрокинув стул. Клавдий вскочил. Пока он делал Гертруде искусственное дыхание, Гамлет поменял его бокал на свой и встал, скрестив руки на груди и невозмутимо наблюдая за сценой.

   - Гаденыш! - проревел Клавдий, поднимаясь с пола. - Ты убил свою мать!

   - Да ведь это вы ее отравили, - пожал плечами Гамлет. - Ну тут одно из двух: или вы ее, или она вас.

   Клавдий покачал головой, глядя на распростертое на полу тело любовницы. Ему очень хотелось пить; он механически взял бокал и осушил его в один миг. Лицо его тут же исказилось, и в судорогах он повалился на пол.

   - Вот, блудодей, убийца окаянный! - прокомментировал Гамлет. - Пей свой напиток! Вот тебе твой жемчуг! Ступай за матерью моей! Смотреть надо, что людям подаете, - сказал он уже в адрес суетящегося метрдотеля.

   За окном завыли сирены. Гамлет развернулся и очень спокойно вышел из бара.

   Горацио с Лаэртом на улице не было. Гамлет огляделся, перешел на другую сторону и стоял там, пока в подъехавшую «скорую» не отгрузили трупы. Тогда он вздохнул и зашагал, одинокий, по улице, залитой лунным светом.

   Он пришел туда, где они оставили машину. На крыше «вольво», заляпанной кровью, сидели две вороны.

   - Он на ужине, - сказала одна.

   - Не на том, где он ест, а на том, где его едят, - уточнила вторая.

   Гамлет шуганул птиц и сел за оторванный руль, размышляя, куда бы ему поехать. Он имел кое-какое представление о том, куда и зачем смылись Лаэрт с Горацио. А он еще хотел взять этого паршивца в Амстердам...

   У «вольво» не имелось зеркала заднего обзора, оттого Гамлет не заметил, как сзади подъехала машина с мигалкой. Из нее вышли двое полицейских. Приблизились, козырнули.

   - Офицер полиции Розенкранц, - представился один.

   - Офицер полиции Гильденстерн, - представился второй. - Не могли бы вы выйти из машины?

   Гамлет нехотя вылез, прислонился к дверце и сунул руки в карманы.

   - Могу я узнать ваше имя? - спросил Розенкранц.

   - Я Гамлет Датчанин, - ответил он и носком правой кроссовки почесал левую лодыжку.

   - С вами в машине кто-то есть? - спросил Гильденстерн.

   - Мои воображаемые друзья, - пожал плечами Гамлет.

   - Боюсь, мы должны вас арестовать.

   - За хранение.

   - И распространение.

   - Откройте, пожалуйста, багажник.

   Гамлет нарочито медленно прошел к багажнику и открыл его.

   - Ты только посмотри, - сказал Розенкранц, доставая политиэтиленовый пакет с килограммом травы.

   - Нет, ты на это посмотри, - показал ему Гильденстерн маленький мешочек с кокаином.

   - Это не мое! - взвыл Гамлет в негодовании, праведном, потому что все и вправду было не его. «Долбаный итальянец, ну покажись мне только!»

   - Я хотел бы заявить об убийстве, - сказал он. - Мой дядя убил моего отца и пытался отравить меня.

   Но Розенкранц и Гильденстерн ткнули его носом в капот и надели наручники.

   - Вы имеете право хранить молчание, - сказал Розенкранц.

   - Все, что вы скажете, может быть использовано против вас, - добавил Гильденстерн.

   Угрюмого Гамлета усадили в полицейскую машину.

   - Желаете сделать заявление?

   - Нет уж, - сказал он. - Дальше - тишина. Пока я не поговорю с адвокатом.

   Розенкранц с Гильденстерном синхронно хлопнули дверями и умчались. Луна на секунду спряталась за облаками, вывалилась обратно в чистое небо и продолжала освещать ночной Эльсинор. Закаркали вороны и вдруг умолкли; и все замерло в ожидании Фортинбраса.

   

   1