Глава 1. Шут и Зеркало

1

Я спокойно шёл по улице, когда внезапно почувствовал, будто куда-то проваливаюсь. Я перестал что-либо видеть и слышать. В следующее мгновение я ощутил себя так, словно моё тело пытается вывернуться наизнанку. Впрочем, меня никогда не выворачивало наизнанку в буквальном смысле, поэтому судить об идентичности ощущений с полной уверенностью нельзя, – но это было мерзкое чувство. Когда я снова смог видеть, то обнаружил себя находящимся в совсем другом месте.

Большинство моих современников, случись с ними подобное, наверняка впали бы в панику или в шок, в лучшем случае – долго не могли бы поверить в произошедшее, убеждая себя, что это сон или галлюцинация. Я же вполне отдавал себе отчёт в том, что не сплю, и прекрасно помнил, что не употреблял никаких галлюциногенов. Вариант с сумасшествием я тоже сразу отбросил – меня и так многие давно считали ненормальным, но при этом видений средневековых городов у меня никогда не случалось. Оставалась одна возможность: я провалился в нестабильный портал, – в общем-то, за одну мысль о том, что подобное вообще возможно, любой психиатр признал бы меня чокнутым.

Но психиатров вокруг не наблюдалось. Зато имелся низкорослый коренастый тип, с воплем мчащийся на меня, занеся над головой здоровенный тесак. Для меня, как ролевика со стажем, было удивительно, что этот криворукий идиот до сих пор жив, несмотря на полное неумение в обращении с оружием. Конечно, если бы его дилетантская атака достигла цели, он разрубил бы меня почти пополам. Но чтобы такой приём удался, нужно чтобы я был минимум вдвое тупее нападающего. А судя по физиономии этого типа, он вряд ли сумеет сосчитать собственные пальцы, не сбившись хотя бы дважды – это если будет считать пальцы только на одной руке. В общем, сражайся он с огородным пугалом, шансы на победу были бы примерно равны.

Будь у меня меч, я бы просто увернулся, а потом преспокойно прикончил этого дурня. Но оружия у меня не было, пришлось вспомнить навыки уличных драк в подворотнях неблагополучных районов родного города. Тесак, конечно, более опасен, чем обрезок трубы, но получать по голове даже тупой железякой может стать фатально, так что в обоих случаях под удар желательно не подставляться. Лучшая тактика – ударить первым, на время выведя противника из строя, и сматываться. Впрочем, в этом мире, пожалуй, имеет смысл при возможности добить нападающего и самому обшарить его карманы, местная наличность мне точно не помешает.

Я шагнул ему навстречу и чуть вправо, тем самым выходя из зоны поражения, и ударил противника левой рукой в горло. Удар в кадык может оказаться смертельным, если при этом окажется перебита гортань, но если не обладаешь специальными навыками, сделать это намеренно затруднительно. Но перебить дыхание и ненадолго дезориентировать противника при этом обычно удаётся, этого хватает, чтобы врезать ещё пару раз для верности, отбив желание преследовать.

В данном случае результат превзошёл мои ожидания – нападающий издал странный хлюпающий звук, выронил оружие, схватился обеими руками за горло и повалился на землю. Я подождал, пока он перестанет шевелиться и приблизился. Под ним натекла приличных размеров лужа крови.

Я удивлённо взглянул на свой кулак и вопрос о том, чем же я умудрился смертельно ранить противника, тут же исчез – на костяшках пальцев обнаружились острые костяные шипы. Помимо этого, пальцы оказались увенчаны внушительными когтями. Да уж, вот вам и результат прохода через нестабильный портал. Хорошо хоть вторая голова не выросла. Теперь придётся быть очень осторожным, если возникнет желание почесаться.

На ногах тоже появились когти, и мои кроссовки этого не пережили. К счастью, у моего недавнего противника, несмотря на невысокий рост, оказался большой размер ноги. По здравом размышлении, я решил не ограничиваться присвоением сапог и забрал также тесак – по меркам прежнего владельца он вполне годился в качестве короткого меча, но мне показался слегка маловат, впрочем, я и гладиусы никогда не любил. Список трофеев также пополнился охотничьим ножом и мешочком с монетами.

Оглядевшись вокруг, я обнаружил, что улица опустела. Кажется, психика местных жителей не выдержала зрелища мародёрствующего типа в странной одежде, возникшего из ниоткуда и прикончившего их соотечественника. Если среди прохожих нашёлся кто-то, обладающий чувством гражданского долга или хотя бы чистый перед законом, сюда уже должен спешить отряд городской стражи. И меня почему-то терзают смутные сомненья, что вместо дурацких алебард, которыми так любят вооружать стражу авторы махровой фэнтезятины, у них будут арбалеты. А пытаться изображать из себя средневекового Нео, у меня не было ни малейшего желания, тем более что в случае неудачи вряд ли кто-нибудь предложит переснять дубль.

Вечерело, и это было мне на руку – не так сильно буду выделяться, к тому же, здравомыслящие люди обычно по ночам не задают глупых вопросов человеку с оружием. Впрочем, если они по-настоящему здравомыслящие, то не делают этого в любое время суток. С другой стороны, по ночам имеют привычку разгуливать люди, которые вообще не задают вопросов, а молча бьют в спину, рассчитывая стать богаче на несколько монет. Поэтому я двинулся в сторону центра города, ориентируясь на замок, вокруг которого и возникло поселение. Как и полагается, ближе к центру располагались районы поприличнее, и хотя здесь стражи наверняка больше, чем в окраинных трущобах, зато меньше работников ножа и топора. Впрочем, забираться в самые респектабельные районы я не собирался, там я буду слишком бросаться в глаза, так что вскоре свернул на боковую улицу.

Те, кто утверждают, будто в средние века воздух был чистым, просто понятия не имеют, о чём говорят. Конечно, здесь нет промышленного загрязнения и выхлопных газов, но запашок открытой канализации – то бишь, канав вдоль дороги – является более чем адекватной заменой. Уверен, даже самый ярый защитник природы, часок подышав этой вонью,  не отказался бы от дезодоранта, наплевав на разрушение озонового слоя. Но этот запах выполняет и полезную функцию – отпугивает пешеходов от края дороги. Привычка цивилизованного человека ходить по тротуару, в средневековье может обернуться тем, что на голову из окна выплеснут содержимое ночного горшка. Да уж, в книгах о подобном не пишут, а зря – такая проза жизни гораздо полезнее рыцарской романтики.

В отличие от художественного вымысла, в действительности после перемещения меня не встретила делегация с просьбами о спасении мира. Более того – если бы такие просьбы и поступили, я всё равно не понял бы ни слова, как не понял и предупреждающих криков из окон, предваряющих выплёскивание отходов жизнедеятельности. Похоже, вся магия ограничилась только порталом – которому можно найти и научное объяснение, вроде искривления пространственно-временного континуума или ещё какой подобной дребедени, принцип действия которой ни капельки не меняет того факта, что я перенёсся в другой мир.

Непонимание речи местных жителей обещало мне большие проблемы. Способностью к изучению языков я никогда не отличался, языка жестов тоже толком не знаю – да и знал бы, кто станет разбирать мои жесты, когда увидит когти. Обычно в таких случаях половина людей панически кричит что-то нечленораздельное и убегает, а другая половина хватается за оружие – понятное дело, представители первой половины мне куда более по вкусу, хотя и не вызывают уважения, – но почему-то почти никто не пытается попробовать мирно объясниться с вполне разумным существом, отличающимся от собеседника только формой и структурой ногтей. Думаю, причина этого кроется в том, что подавляющее большинство обладателей острых когтей норовит ими воспользоваться для причинения тяжких телесных повреждений, зачастую несовместимых с жизнью, всем, кто попадётся им на пути, если у тех имеется что-то ценное или полезное или если просто их рожи не доставляют эстетического удовольствия – и не могу сказать, будто сам не поступил так же или что стану поступать иначе в дальнейшем. Но, тем не менее, в данном случае осознание местными жителями этой тенденции грозит мне серьёзными неудобствами, если использовать самое мягкое определение того природного удобрения, в которое я вляпался по уши.

Приключение резко теряло остатки романтического флера, грозя закончиться в канаве с перерезанной глоткой. Хотя, в крайнем случае, всегда можно будет попытаться вломиться в замок, главное успеть вовремя бросить оружие и сдаться живьём, а там мне будет гарантировано место проживания и питание. Впрочем, опять же увидев когти, могут и сразу сжечь на костре как нечистую силу, вместо помещения в уютную сырую темницу. Возможно, мне следует пробиваться прямиком в подземелья и, выбрав камеру поближе к двери, запираться изнутри, а только после этого сдаваться? Но ведь могут и вход в темницы замуровать напрочь, лишь бы избавиться от явно замыслившей что-то недоброе нечисти. Кто ж поверит, что какой-нибудь демон – а кем ещё в средневековье могут счесть человека с когтями – вздумает самостоятельно упечь себя в тюремную камеру только для того, чтобы обрести крышу над головой и возможность питаться хотя бы баландой. Да никто не поверит, если не знает, как живут многие студенты в двадцать первом веке. А в темнице хотя бы за аренду жилья платить не надо, как и раздумывать о том, сможешь ли обедать в течение следующей недели, если сегодня напьёшься с друзьями – впрочем, решения всегда принимались в пользу выпивки, ведь пообедать можно зайти к кому-нибудь из тех же друзей. Хотя на второй год такой жизни начинаешь забывать, как выглядит обед из трёх блюд, а вся еда начинает именоваться исключительно закуской. Эх, молодость, молодость, вот были времена, всегда находили выход из любого положения, а главная проблема – кто пойдёт ещё за пивом, потому что мало взяли – решалась броском монетки. А тут – куда ни кинь, всюду клин, и даже пива не купишь, потому что не можешь объяснить, чего хочешь, а показывать пальцем опасно для жизни – разве что захватить пивоварню, взять заложников и несколько недель делать вид, будто формулирую требования, думаю, это даже местные поймут, но ведь когда у них горло пересохнет, возьмут штурмом, наплевав на заложников, пиво варить – не велика наука, всегда найдут нового пивовара, взамен зарезанного захватчиком.

Доселе мне удивительно везло, не попадалось ни одного прохожего, идущего в том же направлении, что и я, или навстречу, а те, кто пересекал мой путь, слишком спешили, чтобы обращать на меня внимание и тем более рассматривать. Но за очередным поворотом я увидел мужчину, стоящего опираясь рукой на стену. Он беседовал с какой-то девушкой, которую я за его спиной толком не видел.

Даже в двадцать первом веке, вечером на пустой улице, услышав шаги за спиной, любой нормальный человек обернётся, чтобы выяснить, кого там черти носят. В средневековье, как мне представлялось, в подобном случае прохожего для верности по возможности прирежут – просто для того, чтобы не сомневаться, что пока наблюдаешь за ним, его подельник не выстрелит в спину. По крайней мере, я поступил бы именно так, особенно учитывая далеко не мирный вид прохожего – в качестве которого в данном случае выступал я. Так что я решил первым проявить инициативу, почти повторив недавнее нападение на меня самого, но рассчитывая на иной результат.

Охотничий нож в принципе не предназначен для метания – не подходящие вес и баланс. Но тесак для этого годится ещё меньше, а другого оружия у меня не было. Учитывая расстояние и размер мишени, а также мой опыт – я упражнялся в метании ножей больше десяти лет, начиная с кухонных, о балансе которых и вовсе говорить не приходится – бросок вышел так себе. Вместо середины спины я попал в правое плечо – мелькнула мысль, что с моим везением, этот мужик наверняка окажется левшой. Ещё только отправив нож в полёт, я уже бросился вперёд, занося тесак. Мужчина обернулся, увидел меня, его глаза расширились от страха – интересно, он что думал, будто воткнувшийся ему в плечо нож с луны упал, или я всё же забрёл в слишком приличный район, где к такому не привыкли? Что ж, тем лучше – значит, у него окажется больше денег, чем я рассчитывал. Мужчина поднял руку – пустую, без оружия – и что-то выкрикнул. Я на всякий случай шарахнулся в сторону – оказавшись чудесным образом в средневековом мире, никогда не знаешь, не бродят ли по нему маги и прочие кудесники, которые не очень любят, когда их пытаются прирезать всякие странные личности. Но ни молнии, ни завалящего файербола, в меня не полетело. Значит, поднятая рука была всего лишь демонстрацией мирных намерений, а непонятная фраза – просьбой о пощаде. Ну и ладно, пусть я выглядел глупо, отскакивая от пустой руки, зато оправдайся мои худшие предположения – уцелел бы. А свидетелей всё равно не останется.

Отклонившись от прямой траектории, я предпочёл добить жертву когтями левой руки, а не тесаком. Тем более что при этом не пришлось вытаскивать клинок из трупа, подставляясь при этом под возможный удар, будучи временно обезоружен. Покойник ещё не успел упасть, а я уже принял стойку, одинаково удобную для перехода в атаку и защиту – не какая-то стандартная позиция, а моя личная инновация.

Теперь я наконец смог рассмотреть девушку. И чуть не упал. Даже только по одежде легко было определить, что она не здешняя, а из моего мира и времени. Но этого мало – я её знал! Правда, лично мы никогда не встречались, общались через Интернет, я видел её фотографии, – а вот ей моё лицо не было известно.

2

Поскольку кидаться на меня с ножом девушка не собиралась – по крайней мере, в ближайшее время, – я расслабился, прицепил тесак на пояс, прислонился спиной к стене и вытащил из кармана портсигар. Всего десяток сигарет, надолго не хватит. Интересно, открыли в этом мире уже табак или придётся принудительно бросать курить?

- Может угостишь девушку сигаретой? – насмешливым тоном поинтересовалась она.

- Легко, – отозвался я, вновь открывая портсигар. Там снова оказалось ровно десять сигарет. Кажется, с выводами о магии я поспешил. А те, кто забросил меня в этот мир, хотя бы побеспокоились о том, чтобы я тут не устроил армагедец, слетев с катушек без курева. – И даже утренним кофе угощу, если здесь выращивают кофе, и мы найдем, где провести ночь.

- Шустрый какой, – фыркнула девушка. Валяющийся под ногами труп её ничуть не смущал. Впрочем, в отношении неё я иного и не ждал. – Откуда ты знаешь, может только что убил моего жениха, и я теперь тебя во сне зарежу?

- Ничего, то, что предполагается перед сном, стоит того, чтобы умереть, – ухмыльнулся я.

- А что перед сном? Ужин? – она притворилась, будто не поняла, о чём я говорил.

- Кстати… – опомнился я, принимаясь обыскивать убитого.

До изобретения карманов в этом мире дело не дошло – не считая потайных кармашков в поясах, где и хранили деньги все, кто не желал стать жертвой воров – предпочитая, видимо, вооружённых грабителей.

- Ужин и ночлег будут по высшему разряду, – объявил я, подбрасывая на ладони несколько золотых, – если мы как-то сумеем объяснить какому-нибудь кабатчику, чего нам надо.

Помимо денег, я разжился кинжалом и перчатками из мягкой кожи. Когти и шипы, конечно, вылезли наружу, но теперь казались приделанными к перчаткам.

- А что, ты при разговоре с кабатчиками дар речи теряешь или заикаться начинаешь? – удивилась она.

Взглянув на неё, я убедился, что она не издевается, а на самом деле не понимает, в чём тут проблема.

- А ты что, успела выучить местный язык? И как давно ты здесь в таком случае?

- Ты не понимаешь здешнюю речь? – уточнила девушка. – Кстати, ты из какого мира? И мы ведь ещё не познакомились.

Я рассмеялся.

- О, мы из одного и того же мира, правда вот, не в курсе, под каким номером он в справочнике числится. Может, ты знаешь? И мы знакомы – заочно. – Я объяснил ситуацию.

- Просто сказочно! – возмутилась она. – Мало мне было попадания чёрт знает куда…

- Так ещё и в спутники угораздило даже чёрт не разберёт кого, – договорил я.

- Вообще-то, я ещё не решила, пойду ли вместе с тобой, – возразила девушка. – Я была о тебе несколько иного мнения, а вот такое… – она указала на труп.

- О, я просто немного в плохом настроении. Когда меня берут за шкирку, швыряют в кривой портал, откуда я вылетаю уже с маникюром, которому позавидует Тиамат, – я продемонстрировал когти, – я имею привычку слегка беситься. И приветственная делегация в виде криворукого идиота с паршивым клинком моего настроения обычно не улучшает. В более дружественной атмосфере я балагур и душа компании…

- И ещё очень скромный.

- Вот уж в этом невиновен, – усмехнулся я. – В общем, со мной не соскучишься, да и всякие посторонние типы домогаться не будут.

- Ага, прибережёшь эту привилегию для себя? – совершенно верно догадалась она. – И с чего ты взял, будто он домогался?

- Думаешь, я поверю, будто вы тут обсуждали виды на урожай? – хмыкнул я. – Достаточно посмотреть, как ты одета…

- А что тебе не нравится в моей одежде?!

- …и вспомнить, как должны одеваться благовоспитанные девицы в средневековом обществе, – не позволил себя перебить я. – Я прекрасно понимаю, за кого он тебя принял, вот только интересно, на какую сумму оценил?

Я даже не стал уклоняться от пощёчины, хотя и предвидел это.

- Заслужил, не спорю, – признал я. – Но разве я не угадал? Кстати, теперь его деньги у меня… – от очередной пощёчины я увернулся и быстро договорил: – и мы можем потратить их с большей пользой – на ужин и ночлег.

- Что касается ночлега…

- Слушай, у меня тоже нервы не железные! – разозлился я. – За последние пять минут ты меня отшила уже трижды, и намёк я уловил.

Похоже, лимит чудес в этом мире всё же сильно ограничен. И если тот, кто перенёс нас сюда, явится и начнёт что-то требовать, потрясая древними пророчествами – получит в рожу, причём с ноги. Пусть ищет дураков в другом месте, а я в героические странствия согласен отправляться только при условии ночёвок под одним плащом с прекрасной спутницей – причём, ночевать желательно в трактирах. И это я даже не упоминаю об оплате подвигов по двойному тарифу и с премиальными за риск – это само собой разумеющийся факт, причём оплата должна быть посуточной.

- И чего у тебя такое выражение лица, будто дядюшка-миллионер, о котором ты никогда не слышал, умер и завещал тебе наследство, а потом оказалось, что всё имущество списали за долги и тебе придётся ещё и оплатить налоги?

- Потому что примерно так я себя и чувствую, – хмыкнул я. – Если вернёмся в нашу реальность – в клочья разорву всех авторов фэнтези, рекламирующих подобные миры.

- А тебе подавай волшебные мечи, принцесс…

- Для начала мне не помешал бы переводчик, который бы не огрызался и не бил мне по морде за вполне естественные мысли, которые во мне вызывает, – проворчал я.

- Если дальше мыслей дело не зайдёт – то мы договоримся.

- И что, будем изображать благородную даму с телохранителем? При том, как мы одеты, этот номер не пройдёт, да и в приличные заведения нам лучше не соваться.

- И что же ты предлагаешь, какую легенду? – с подозрением поинтересовалась она.

- Единственно возможную в данном случае – чужестранный наёмник, снявший девицу на ночь. – Я поднял руку, пресекая возражения. – Я тебя не собираюсь силой тащить в постель, но на людях притворяться придётся. Или расходимся, но ты дойдёшь только до встречи с первым мужиком, с менее приличными манерами, чем у меня.

- Ты о манерах знаешь только из словаря, – съехидничала она.

- А большинство местных жителей даже словарей не читали, – парировал я.

Вряд ли именно этот довод её убедил, но моя точка зрения всё же восторжествовала. Честно говоря, даже не знаю, как поступил бы, если б мог говорить на здешнем языке – развернулся бы и ушёл, оставив её на личном опыте понимать, что представляет собой средневековое патриархальное общество? Наверное, всё-таки нет. Кого-то другого – оставил бы без малейшего сомнения, и потом даже не кольнуло бы. Но не её… Глупо, конечно, и я первый готов повесить себе на шею табличку с надписью «Кретин» или того хуже – «Романтик». В конце концов, я и видел-то её вживую впервые в жизни, и никогда там, в прежнем мире, не подавала она мне никаких надежд. А всё ж вдвойне обидно – перенесли в этот мир вместе со мной именно её, а получил я только пощёчину. Впрочем, это уже однозначно говорило о том, что попали мы сюда не случайно – таких совпадений не бывает. Значит, есть кто-то, кому я могу оторвать голову за то, что последние куцые остатки моих светлых иллюзий утонули в придорожной канаве этого «волшебного» мира. Пожалуй, это и ещё пара кувшинов доброго эля вполне позволит мне примириться с действительностью. И чего уж таить, реалии средневековья мне были куда больше по вкусу, чем прежняя жизнь.

- Ну что, пойдём кабак искать? – обернулся я к девушке.

Она стояла над трупом и бормотала какие-то непонятные слова. Похоже, вздумала попытаться его воскресить – она и в нашем мире интересовалась магией, особенно некромантией. Но даже если её теоретические знания верны, это ещё не значит, что они будут действовать на практике. Да и вообще, сейчас не время это проверять, только топающего следом покойника нам не хватает.

- Не надейся, на магию нам не расщедрились, – хмыкнул я. – В том числе и на некромантию. Пойдём, пока стража не объявилась и не поинтересовалась, по какому праву я возомнил себя наследником имущества покойного.

Я взял её за руку… и в этот момент мертвец шевельнулся. Неужели я его не добил? Схватив тесак, я рубанул его по шее. Как я и ожидал, голова не покатилась в сторону, а лезвие застряло в шейных позвонках.

- Он шевелился!

- Больше не будет, – пообещал я, наступая окончательно покойному на грудь и вытягивая клинок.

- Ты идиот, у меня получилось поднять зомби, а ты его упокоил!

- Даже если так, в чём я сомневаюсь, в компании с зомби мы дойдём только до костра на центральной площади, – указал я. – Проку от твоей некромантии, даже если она работает? Соберём армию мертвецов и пойдём власть захватывать? Да один хороший лучник, подобравшись к нам с тыла или фланга, парой стрел оборвёт все завоевательные планы. И вообще, пока ты поднимешь достаточное количество зомби, первые уже протухнут.

- Почему это?

- Потому что, прежде чем воскресить мертвеца, надо кого-то убить. А если устроить резню посреди города – толпой задавят, с крыш расстреляют, а где-нибудь на лесной дороге не так много путешественников.

- А сама идея перерезать толпу народа тебя не напрягает? – уточнила она.

- Для пользы дела и ради тебя – могу, – совершенно серьёзно заверил я. – А просто от природной кровожадности – не буду. Я прагматичный мизантроп, но не маньяк.

- Слова, достойные стать эпитафией, – покачала головой девушка.

- Для начала нужно дожить до возможности заказать надгробный камень, – заметил я. – Так что пойдём.

- Тронулись…

- Ага, давно уже, – не удержался я.

- Шут гороховый, – фыркнула она.

- Точно. Так и буду зваться здесь – Джестер[1]. Для тебя – просто Джест. И тебе тоже надо прозвище подобрать. Я нареку тебя… – я ненадолго задумался.

- Меня вполне устроит то прозвище, которое я использовала в качестве ника в Интернете, – поспешно проговорила она.

- Ладно, Мирэ[2]. – Она собиралась возразить, но я перебил: – А произносится твой ник именно так, я даже со словарём как-то сверялся.

- Сгодится, не занудствуй. Ты просто ходячая мигрень, – пожаловалась девушка, театрально схватившись за голову.

- Давай лучше договоримся, как будем себя вести в таверне, – предложил я, меняя тему ближе к бытовым надобностям.

В моём понимании «договоримся» всегда было синонимом «я тебя проинструктирую». Мирэ спорила, возражала, но в итоге всё решилось почти по-моему. Всё-таки доводы по типу: «Если ты так сделаешь – нас прирежут», весьма эффективны.

Я решил, что нам всё же стоит немного опуститься в менее респектабельную часть города – по мне, лучше провести ночь в не слишком роскошном заведении, чем нарваться на вызов стражи. Я отметил в памяти утром непременно прикупить приличной одежды, чтобы не выглядеть настолько подозрительно. Ещё не помешает нормальный меч – а лучше пара, полуторных, – вместо той дрянной железяки, которой я разжился по прибытии. Ну почему на меня не напал человек, у которого было бы достаточно денег на хороший клинок? Хотя, богачи обычно трусоваты, так что всё логично, а у остальных наличие качественного оружия идёт об руку с умением им пользоваться – возможно, лучше, чем я.

Я выбрал весьма непритязательную забегаловку, в качестве вывески на которой красовался трёхногий табурет – когда-то в незапамятные времена имевший и четвёртую ногу. Оставалось уповать, что практичность хозяина не подразумевает перерезания глоток постояльцам, которых не будут искать.

- Есть одна проблемка, – заметила Мирэ, когда мы остановились у входа. – Я только сейчас сообразила, что переводить тебе не смогу. Я же говорю всё время на нашем языке, местные поймут и мой перевод и удивятся, что я повторяю для тебя на том же наречии.

- Ну, хоть вовремя опомнилась, – вздохнул я. – Если бы ты…

- Знаю, знаю – нас бы прирезали.

- Угу. Ну, мы вроде всё отрепетировали. В крайнем случае – шепнёшь мне на ухо. Или тупо повторяй за хозяином по половине каждой фразы, будто осмысливая.

- И буду выглядеть дурой.

- Зато в твоём великолепном теле не понаделают лишних дырок.

- А ты перестань думать про те, которые существуют от природы.

- В данный момент – и не думал. Разве что мимолётная мысль мелькнула, – хмыкнул я. – А если серьёзно – не это главное.

- А что?

- Мы подозрительно выглядим, стоя под дверью, – переменил я тему. – Входим в роль и внутрь.

3

Обняв Мирэ за талию, я пинком распахнул дверь и вломился в таверну, слегка пошатнувшись, будто уже выпил. Взгляды всех присутствующих в питейном зале мгновенно обратились в нашу сторону – и некоторые даже задержались, настолько необычно мы выглядели. Кажется, придуманная мной нехитрая легенда с самого начала начинала трещать по швам. Эх, будь у меня нормальный меч, сейчас бы демонстративно положил ладонь на рукоять, а хвататься за разбойничий тесак – совсем не тот эффект, а учитывая, что носится он без ножен, чрезмерно агрессивно будет выглядеть, могут и попытаться заранее дать сдачи.

Мирэ то ли не заметила повышенного внимания к нашим персонам, то ли просто проигнорировала. Она направилась к стойке и находящемуся за ней кабатчику.

- Нам нужна комната.

Ответа кабатчика я, разумеется, не понял, но Мирэ заметно напряглась.

- Может и не на одну ночь, – ответила девушка. – А он иностранец, не говорит на местном языке.

Кабатчик оживился и подмигнул Мирэ, а мне показал два выставленных пальца. Это я сообразил – цену называет. Я бросил на стойку пару серебряных монет, хотя подозревал, что имелись в виду медяки.

- Он говорил о золоте, – шепнула мне Мирэ. – Хочет тебя кинуть.

- За два золотых я тут наверняка полрайона купить могу, – процедил я. – Уж эту развалюху точно. Скажи ему, что это плата за неделю, включая питание и щедрые чаевые. А если он не согласен, то я распорю ему брюхо и посмотрю, чем он обедал.

- Ты прирождённый дипломат, – проворчала девушка.

- И вовсе я не похож на чемодан, – не удержался я от плоской шутки.

Переводить мои слова Мирэ не стала, вместо этого сообщив кабатчику, что я, видимо, разбираюсь в местных ценах лучше, чем он думал.

- Пива мне! – громогласно заявил я, сделав неопределённый жест рукой.

Слов, конечно, кабатчик не понял, но привычную интонацию уловил и поставил передо мной глиняную кружку, хоть и состроил при этом кислую мину, понимая, что доплачивать я не стану.

- Мне вина, только хорошего, – попросила Мирэ.

Кабатчик скривился, теперь презрительно и резким тоном чего-то потребовал – не трудно догадаться, что денег. Видимо, он предполагал, что желания девушки являются отдельной статьёй моих расходов. Что ж, раз на словах объяснить я не могу, а если выпущу ему кишки, то некому будет подавать мне пиво, то растолкую наглядно. Я выхватил охотничий нож и перерубил одну из всё ещё лежащих на стойке монет пополам, после чего убрал одну половинку в карман. И вздохнул с облегчением – я не был уверен, что удастся с одного удара разрубить монету, понадеявшись на то, что серебро мягкий металл.

- Похожее, он решил, что ты предлагаешь забрать сдачу, – язвительным тоном поведала кабатчику Мирэ.

Он покосился на половинку монеты, потом на нож, потом на моё лицо и нервно сглотнул. Не думаю, что местные не могли бы повторить мой трюк, скорее всего никому просто не приходило это в голову, а может, кабатчика впечатлила не только моя наглость, но и скорость реакции – ведь вместо монеты я с тем же успехом мог перерезать его горло. Он быстро сгрёб оставшиеся полторы монеты, не дожидаясь, пока я надумаю вводить в обращение четвертинки или десятые доли, и выставил на стойку бутылку вина и ещё одну глиняную кружку. Мирэ поморщилась – она определённо предпочла бы посуду поприличнее.

- Попроси его подать серебряные кубки и скажи, что я даже обещаю не мять их в кулаке, – посоветовал я.

- Силёнок не хватит, – прошипела мне в ухо девушка.

- Он-то об этом не знает, и просвещать его на этот счёт совсем ни к чему, – хмыкнул я. – Пусть считает, что мять посуду руками моё хобби.

- Спорить могу, у половины местных мордоворотов такое хобби, вряд ли его это впечатлит.

- Чёрт, не спорь со мной, засветимся же. Вряд ли среди местных уличных девок водятся полиглоты, ты предположительно не должна понимать мой язык.

- Тогда какого паяца я буду переводить твои слова про кубки?

Проклятье, вечно я всё продумываю только наполовину.

 Вытащил из кармана ещё одну серебряную монету, постучал ей по кружке, изобразил руками форму кубка и вопросительно поднял бровь.

- Вот теперь расшифровывай ему мою жестикуляцию, сделай вид, что ты догадливая.

- Прибью, – буркнула она, уловив мою подколку, но всё же «расшифровала».

Монету я бросил трактирщику – за повышение уровня обслуживания. Выражение его лица чуть изменилось – теперь казалось, что он съел всего ведро лимонов, а не телегу. Но кубки он всё же приволок – правда, всего лишь медные, а не серебряные, впрочем, чего уж ждать в такой дыре.

- Скажи, пусть покажет комнату и притащит нам туда ужин и пару кувшинов пива, а то...

В этот момент на моё плечо легла чья-то рука. Первым моим порывом было резко развернуться и всадить нож в брюхо типу, который не знает должного места своим конечностям. Но чуть подумав, я решил, что это ещё успеется, возможно, нападать на меня никто и не собирался – ведь мог не руку на плечо положить, а нож в почки всадить. Поэтому обернулся я медленно, демонстрируя тем самым отсутствие агрессии, и упёрся взглядом в толстую как у быка шею. И это при моём-то совсем немаленьком росте! Я где-то читал, что в средние века люди были ниже ростом, чем современные мне – так и думал, что опять учёные всё врут.

Я отступил на шаг, чтобы иметь возможность осмотреть мордоворота целиком. Он не был мускулистым и накачанным, будто какой-нибудь бодибилдер – просто огромным, чуть ли не вдвое шире меня и выше почти на голову. Черты лица, на мой взгляд, восточного типа, пожалуй, в своём мире я бы причислил его к монголам – хотя в моём представлении стереотипные монголы были низкорослыми, кривоногими от постоянной езды верхом на невысоких лохматых степных лошадях, и в дурацких меховых шапках. Этот громила шапку не носил, демонстрируя бритую голову с единственным длинным чубом пепельных волос на макушке, и я затруднялся представить себе лошадь, у которой не сломался бы хребет, сядь в седло такая туша.

Сперва я подумал, что кабатчик решил натравить на меня вышибалу. То, что я вообще-то заплатил и ещё даже не начал толком дебоширить, значения не имело, вряд ли в этом мире существует общество по защите прав потребителей, разве что в виде отрядов наёмников, следующих золотому правилу – у кого золото, тот и прав. Только вот наверняка выбрасывание из кабака здесь сопровождается очищением карманов, а может и перерезанием глотки.

Потом я вспомнил, что когда зашёл, видел этого мордоворота сидящим за одним из столов, где он ещё с несколькими громилами пьянствовал и играл в карты. Конечно, это полностью не отменяло возможности того, что он является вышибалой, но несколько уменьшало шансы – вряд ли люди станут пить вместе с тем, кто вышвырнет их на улицу, как только они упадут под стол или надумают прирезать того, кому проиграли.

Громила что-то пробасил и махнул рукой в сторону стола, за которым сидела его компания. Похоже, он всего лишь приглашал меня перекинуться в картишки. В своём мире я в этом деле был мастер, хотя на деньги обычно играл только по-мелочи – тем более что никто не соглашался играть по-крупному второй раз, ибо я слишком уж часто выигрывал. Но в этом мире, скорее всего, совсем другие игры, с неизвестными мне правилами. Вот если бы я понимал здешний язык, то научиться играть было бы делом нескольких минут. Можно, конечно, использовать Мирэ как переводчицу, но это нарушит нашу легенду. Нужно будет, чтобы попозже она всё разузнала и пересказала мне – вот только прежде придумаю, как бы это обставить так, чтобы при этом к ней не начали приставать, в соответствии с легендой посчитав гулящей девкой.

Мордоворот-«монгол» оказался нетерпелив и, нахмурившись, снова повторил свои слова и жест.

- Он нездешний, – сообщила ему Мирэ, встряв в разговор, не посоветовавшись со мной. – Не понимает языка и в карты играть наверняка не умеет.

Громила покосился на неё с таким явным недоумением на лице, словно с ним заговорил стол. Ясное дело, про равноправие полов тут и не слыхали. А уж учитывая то, кем он считал Мирэ, её вмешательство было тем более неуместно.

Я быстро прикинул возможные варианты действий. Если мне даже удастся использовать элемент неожиданности и прикончить «монгола», придётся биться ещё и с его дружками, – а я не настолько самоуверен, чтобы считать, будто трое противников не сумеют меня хотя бы ранить. Не будь помехой проклятый языковой барьер, я мог бы отболтаться, предварительно накричав на Мирэ – вроде как поставив нахалку на место. Хотя, понимай я местную речь, такая ситуация вовсе не возникла бы. Любые варианты, включающие рукоприкладство по отношению к девушке, я не рассматривал. Даже если бы у меня рука поднялась её ударить, она закатила бы скандал, невзирая на любые объяснения, что это для её же пользы, чем только усугубила бы дело. О неизбежных тяжких телесных повреждениях от кулаков мордоворота и уточнять не стоит, не говоря уж о том, что если бы я вдруг ему это позволил, то утратил бы в его глазах всякий авторитет, что опять же грозило закончиться кровопусканием. Реальных способов разрешить дело мирно не наблюдалось, оставалось только блефовать и брать на понт.

Я резко развернулся к Мирэ, всем своим видом игнорируя тот факт, что подставляю незащищённую спину недружелюбно настроенному человекообразному двухстворчатому шкафу, и рявкнул:

- Молчи и иди наверх в комнату, быстро!

Последнее слово я выкрикивал, уже разворачиваясь обратно и замахиваясь кулаком. Мордоворот явно не ожидал, что я вздумаю кидаться на него с голыми руками – что, учитывая разницу в комплекции, любой, имеющий хоть каплю мозгов, безусловно счёл бы идиотизмом – и следил, не потянусь ли я к оружию. Только вот я и с пустыми руками не был совсем уж безоружен. В последний момент я остановил кулак перед носом громилы, так что он смог с очень близкого расстояния рассмотреть костяные шипы на костяшках пальцев, на которых всё ещё оставались засохшие следы крови – возможности вымыть руки после первого убийства мне пока не представилось.

«Монгол» нервно сглотнул, сообразив, что даже один глаз мог оказаться для него роскошью. Я изобразил самую мерзкую ухмылку, на какую только был способен, спокойно убрал кулак от лица противника и царапнул когтями по стойке – жаль, кабатчик отошёл показать Мирэ комнату, а то в этом заведении мне были бы обеспечены пожизненные скидки. Достав сигарету, я прикурил – прикрыв при этом зажигалку пальцами, так что огонь словно возник прямо из моей руки. Дым из ноздрей дополнил образ раздражённого демона. Главное было не переборщить с угрожающим видом и не спровоцировать превентивное нападение.

Я взял кубки и, выплеснув вино на пол, наполнил их пивом. Один протянул громиле – выпить мировую. Такое отношение здесь понимали. Дал в морду – стал смертельным врагом, поставил после этого выпить – наш человек, а какие счёты между своими. А если кто-то не стрижёт ногти и пускает дым из каких-либо отверстий – так каждый имеет право самовыражаться как хочет, а недовольные могут удавиться собственными кишками.

Вернувшийся кабатчик, быстро оценив ситуацию и убедившись, что я не собираюсь покидать его заведение ни самостоятельно, ни вперёд ногами, с тяжёлым вздохом покосился на следы когтей и выставил на стойку новый кувшин – за счёт заведения или точнее в счёт уже полученной платы – и снова умчался наверх.

В комнату я добрался только к утру – после третьего кувшина мои собутыльники начали путаться в карточных правилах и перешли на кости, так что я смог присоединиться к игре.

Мне везло меньше, чем я привык, обычно у меня очень часто выпадают шестёрки, причём вовсе без всякого мухлежа. Многие друзья из-за этого стали отказываться играть со мной в нарды, хотя там как раз две шестёрки иногда приносили больше вреда, чем пользы. Про ролёвки-настолки я вообще лучше промолчу, регулярно бывало как в том анекдоте: «Отряд с удивлением наблюдает, как из расщелины, в полном боевом обмундировании, быстро-быстро маша руками, медленно поднимается гном».

Но в данном случае отсутствие непрерывного фарта было даже на руку, постоянные выигрыши точно не помогли бы упрочить хорошие взаимоотношения. Впрочем, удача не отвернулась от меня окончательно, и в итоге я проиграл не так много, всего пару серебряных монет и несколько медяков.

Мирэ спала, но моё появление её разбудило – я споткнулся о кресло и не сдержал выражение недовольства. Комната оказалась значительно лучше, чем я ожидал. Как выяснилось, сначала кабатчик отвёл Мирэ в крохотную комнатушку, где из всей мебели была только узкая кровать, но через несколько минут вернулся и с извинениями перевёл её в помещение поприличнее. Вот как порча мебели, пускание дыма из ноздрей и братание с громилами-завсегдатаями меняет отношение к клиенту!

- Подвинься, я спать хочу!

- Ну ты и наглец! – возмутилась девушка. – Нет уж, я выспалась. Пойду лучше завтрак раздобуду, тем более что по твоей милости поужинать мне не удалось.

Я не стал указывать, кто был виноват в том, как всё сложилось.

- Разузнай у трактирщика или слуг, если они тут есть, правила местных карточных игр и достань мне колоду, – напутствовал я. – А то вооружённый грабёж всё же не мой профиль, да и на стражу нарываться не хочется, а деньги добывать как-то надо.

- Как будто карточных шулеров убивают реже, чем грабителей, – съехидничала она.

Я только отмахнулся и, скинув сапоги, завалился в постель, отключившись раньше, чем голова коснулась подушки.

4

Я будто отделился от собственного тела и со стороны наблюдаю за самим собой.

Я сижу на троне из чёрного вулканического стекла, ладони покоятся на черепах, вделанных в подлокотники. На мне чёрная чешуйчатая кольчуга, на правом предплечье широкий наруч с едва заметным узором вытравленных рун. На левой руке вместо наруча закреплён небольшой щит треугольной формы с извилистой кромкой. От одного края щита отходит пара длинных лезвий, расположенных вдоль кисти. Над правым плечом торчит трёхгранное лезвие меча, одним концом каким-то образом закреплённого в троне.

Не хватает разве что таблички с надписью: «Тёмный Властелин, Узурпатор, Несущий Погибель».

Перед троном стоит воин в доспехах. На нагрудной пластине кирасы герб – вставший на задние лапы лев. Из-под шлема в форме львиной головы слегка выбивается прядь светлых волос. Из-за плеча торчит эфес огромного двуручного меча, всё с той же львиной головой на оголовке. Воин презрительно усмехается, надменный взор его водянисто-голубых глаз сверлит сидящего на троне меня, будто это он здесь настоящий правитель, на минуту позволивший занять своё место придворному шуту.

У его ног на коленях стоит обнажённая девушка в цепях. Мирэ! Она поднимает голову, и я вижу перечеркнувший её левую щёку кривой шрам. Моё сердце сжимается от боли, словно пронзённое сотней раскалённых игл – невзирая на отсутствие тела у призрачного наблюдателя, коим я стал. Но для меня Мирэ  по-прежнему прекрасна, что значит какой-то шрам, нанесённый…

Кем? Когда? Где? Этого не было, я этого не помню. Этого не должно быть! Этого не случится!

Я, сидящий на троне, что-то говорю воину-льву. Но я-наблюдатель не слышу слов. Воин отвечает. Я вскакиваю с трона, выхватывая меч из гнезда в спинке – вместо оголовка на эфесе ещё одно трёхгранное лезвие, вдвое короче основного. Воин-лев выхватывает двуручник, его золотистое лезвие пускает блики.

Начинается танец битвы. Я с удивлением и восторгом наблюдаю, как тот, другой я выписывает такие финты, какие мне и не снились. Вот он-я принимает рубящий удар двуручника на свой щит, оперев левую руку на предплечье правой, и тут же изворачивается, уходя от клинка, и вонзает лезвия-когти в живот противника, пробивая кирасу. Воин-лев сгибается, рефлекторно пытаясь ладонями зажать рану. Я замахиваюсь мечом, целя в шею… Я, наблюдающий за боем, уверен, что клинок не должен перерубить пластинчатую бармицу, никак не может этого сделать. Но другой я, ведущий бой, не знает сомнений и наносит удар, вложив весь свой вес, в замахе с разворота. Голова воина-льва катится по полу.

Я подхожу к Мирэ, разрубаю сковывающие её цепи. Пристально смотрю в её лицо. Она отвечает таким же взглядом. Я вижу, как движутся мои губы, что-то произносят, но слов по-прежнему не слышу.

Мирэ отворачивает голову, волосы падают ей на лицо, прикрывая шрам. Неожиданно она снова оборачивается и с размаху бьёт мне ладонью по лицу. По-прежнему я заслужил только пощёчину…

 

***

 

Я вскинулся на кровати и открыл глаза. Щека горела от пощёчины. Я едва успел перехватить руку Мирэ, занесённую для второго удара – хороший способ разбудить меня выбрала, ничего не скажешь. Пристально всмотрелся в её лицо – только гладкая кожа, ни следа шрама.

- Ты чего?! – В её голосе странным образом смешались удивление, раздражение, беспокойство – уже отступающее, сменяющееся облегчением.

- Кошмар приснился, – пробормотал я, всё ещё пребывая на грани сна и яви, только начиная разделять видение и реальность.

- Это я поняла. – В голос девушки вернулись привычные язвительные нотки. – Ты так орал, что удивляюсь, как сюда кабатчик не примчался, посмотреть, чем я тебя тут пытаю. Руку-то может отпустишь?

Я послушно отпустил её руку, но вместо этого обхватил за талию и, притянув к себе, впился долгим поцелуем в её губы. Она на секунду растерялась, но тут же начала меня отталкивать, вцепилась ногтями в плечи. Я наконец выпустил её и получил свою заслуженную пощёчину.

- Вот теперь я в норме, – с улыбкой выдохнул я.

- Ты что творишь? – возмутилась она.

- Всё будет хорошо, – настойчиво заверил я, удерживая её за плечи, вынуждая смотреть мне в лицо. – Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

- Да ничего со мной не случится! Чего там тебе приснилось? Пить надо меньше, и кошмаров не будет.

Я не отвечал, быстро одеваясь – вернее, пытаясь найти, куда зашвырнул второй сапог.

- Не нужен мне никакой обсидиановый трон с черепами, – бормотал я себе под нос. – И никаких трёхгранных мечей, что ещё за новости, обычный клинок куда удобнее. А уж при любом намёке на изображение льва – разворачиваться на сто восемьдесят градусов и полный вперёд. От тигров, пантер и прочих кошачьих на всякий случай тоже.

- Совсем спятил? Крыша съехала полностью? – вопрошала девушка, всё больше злясь на моё бормотание. – Псих ненормальный! – прокричала она уже через захлопнувшуюся за моей спиной дверь. Следом в дверь ударилось что-то тяжёлое.

Надо выпить, нервы успокоить. А то правда с катушек слечу. Ведь это был просто кошмар. Не так ли? Просто сон… или видение? Слишком уж реалистично. Ещё не хватало пророком заделаться. Нет уж, этому предсказанию точно не сбыться, я не позволю.

5

Мирэ спустилась вниз через полчаса. За это время она то ли перестала дуться, то ли успокоила своё раздражение достаточно, чтобы не прибить меня на месте – а может наоборот, давала время мне привести нервы в порядок при помощи пары кружек пива. Уточнять её реакцию на мою выходку я не стал, поскольку нервам моим две кружки были что слону дробина, а даже мысль о Мирэ – тем более разговор с ней – мгновенно воскрешала в моей памяти сон-видение во всех деталях. Но у нас имелись неотложные дела по приведению своего вида в надлежащий порядок – без этого до времени, увиденного мной во сне, мы вообще вряд ли сумеем дожить. Так что в город мы вышли в молчании, лишь изредка обмениваясь минимумом необходимых реплик.

 

Чтобы найти магазин, торгующий нужным товаром, в городе двадцать первого века достаточно пройти вдоль одной из основных улиц и вскоре наткнёшься на то, что искал. Это может оказаться не лучший магазин в отношении цен и ассортимента, но если не слишком привередничать, то можно приобрести что-то более-менее подходящее.

В средневековых городах всё иначе. Для начала, в них только одна или две основных улицы – в зависимости от числа городских ворот, – которые пересекают город насквозь. Значимость остальных улиц определяется только тем, кто там живёт. А расселение происходило в основном по социальному признаку – власть и деньги в центре, нищета и убожество на окраинах, а в середине кому как повезёт. В целом планировку города можно сравнить с колесом – обод-стена, ступица-замок, улицы-спицы, а также улицы-поперечины, идущие параллельно ободу.

С теорией мне было всё понятно, а наглядный осмотр подтверждал мои предположения. Оставалось выяснить один важный вопрос – является улица ремесленников продольной или поперечной и в какой части города или на каком уровне находится. В худшем из вариантов, чтобы это узнать, нам пришлось бы обойти почти весь город.

К счастью, тот, кто планировал этот город, был умнее меня. Улицы ремесленников не было. Было четыре квартала, связанные двумя улицами – или четырьмя, смотря как считать, поскольку каждая из них разделялась пополам, упираясь в центральную площадь и продолжаясь с противоположной стороны, а сами кварталы заканчивались ещё раньше, там, где начинался район особняков.

И с чего я решил, будто человек, вздумавший купить, к примеру, пару штанов, вынужден будет тащиться за ними из одного конца города в другой? Ведь и впрямь гораздо практичнее продавать штаны в каждом из концов города – заодно происходит территориальное разделение с тремя четвертями конкурентов. Я не стал биться головой об стену, проклиная свою тупость, только потому, что понимал причину своей ошибки – весь этот городишка поместился бы в одном районе привычного мне города, который можно было пересечь от края до края за час-другой. Но здесь-то транспорта почти не было – далеко не каждый горожанин мог позволить себе купить лошадь, – а потому и масштабы местные жители воспринимали иначе. Конечно, за покупками – не считая еды – тут ходят далеко не каждый день, но нужно учитывать ещё и удобство приезжих, за счёт которых и живёт половина ремесленников.

Ещё одно преимущество средневековья – мало кто умеет читать, а потому это умение не является необходимым. При незнании даже устного языка это очень полезно. Нет необходимости глядя на вывеску гадать, что на ней написано и чем занимаются внутри. Потому что вывеска обычно представляет собой изображение продукта производства и продажи.

Первым делом мы направились к портному, выбрав мастерскую с вывеской поприличнее, но без особых выкрутасов – для среднего класса. Портной с порога одарил нас полным подозрения взглядом, но увидев блеснувшую у меня в пальцах золотую монету, превратился в само воплощение обходительности.

- Ты у нас толмач, вот и объясняй ему, что нам надо. А я в кройке и шитье ничего не смыслю, – пробурчал я.

- А я тебе кто, швея-мотористка что ли? – возмутилась Мирэ.

- Шить будет он, – усмехнулся я, указав на портного. – Ты просто растолкуй ему, что нам нужны шмотки местного фасона, какие носят граждане среднего класса. За дворян мы не сойдём, да и по средствам не потянем. И предугадывая твои возражения, сразу скажу – женщин в мужской одежде я тут не видел, так что придётся тебе обрядиться в местное платье, соответствующее приличиям, каким бы неудобным ты его ни считала.

- Ты мной не командуй! – рассердилась девушка.

Я перехватил её руку прежде, чем она замахнулась.

- Вы намереваетесь что-то купить? – услышал я не особенно довольный голос портного, которому надоело наблюдать за разворачивающейся сценой.

Впервые я понял речь местного жителя. Или, возможно, портной сам не здешний и говорит на каком-то другом языке?

- Ты меня понимаешь? – переспросил я.

- Сейчас – да, – подтвердил он. – Раньше вы говорили на каком-то другом языке. Я, конечно, не прислушивался…

- Да всё нормально, – отмахнулся я.

Портной в ответ залопотал что-то непонятное. Что за фокусы? То я понимаю язык, то не понимаю. Ничего же не изменилось.

Я озадаченно почесал в затылке и тут же уставился на свою руку, озарённый догадкой. Я ведь держал Мирэ за руку, когда понимал речь портного!

- Мне требуется телесный контакт с тобой, – сообщил я девушке.

- Что?! – вознегодовала она. – Размечтался!

- Какие у тебя пошлые мысли, – усмехнулся я. – За руку меня возьми просто.

Моё предположение оказалось верным. Как только наши руки соприкоснулись, для меня опять заработал магический переводчик. Жаль, мы раньше этого не выяснили, это многое упростило бы.

Теперь я мог взять переговоры с портным на себя. Конечно, в тканях я ничего не смыслил, но этого и не требовалось. Наше странное поведение обеспокоило портного, и он спешил поскорее отделаться от таких клиентов. И выбрал для этого превосходный способ – предлагая требуемый товар без лишних вопросов и уточнений.

К удивлению Мирэ я отказался от чёрной шёлковой ткани с серебристой окантовкой. Но если уж решил не выделяться, то нечего рядиться как во дворец. Это только в книгах стильно разодетый герой умудряется при необходимости смешаться с толпой отребья. Впрочем, я и не слишком стремился создавать имидж какого-нибудь Тёмного Лорда – особенно учитывая видение. Может когда-нибудь потом я и облачусь в чёрное с серебром, под стать одному из принцев Янтарного замка… но пока опасаюсь, как бы вместе с прикидом не повторить и биографию, а то до хэппи-энда могу вовсе не дожить.

В итоге я выбрал ткань светло-коричневого и тёмно-зелёного цветов. Хлопок или может лён, я понятия не имел, а уточнять не стал, чтобы не вызывать лишних подозрений своей необразованностью. Заказал три пары штанов и столько же рубашек, чтоб было на смену и про запас. Если вдруг придётся уматывать из города и шляться по каким-нибудь лесам, то портки порвать – плёвое дело. Но если такое и случится, клочки одежды не будут издали бросаться в глаза, цвета как раз подходящие для маскировки.

Когда дело дошло до снятия мерок, портной наконец заметил необычный пошив моей одежды и очень заинтересовался – с профессиональной точки зрения. Тут уж он не удержался от вопросов – но не о том, из какой я страны, а о назначении карманов и пуговиц и об удобстве таких инноваций. Когда я кратко объяснил, он принялся хлопать себя по лбу и причитать, какой же он болван, что сам раньше до такого не додумался. В итоге мы сговорились на том, что я не стану раскрывать это ноу-хау его конкурентам, а взамен он пошьёт мне одежду бесплатно – и даже с карманами. От пуговиц я решительно отказался, по всё той же причине конспирации. Да и местные рубахи – надевающиеся через голову, со шнуровкой от ворота до середины – я счёл вполне удобными и пригодными, хотя в затягивании и ослаблении шнуровки придётся малость попрактиковаться.

Мирэ для снятия мерки жена портного увела в соседнюю комнату. К моему сожалению, поскольку я не отказался бы от импровизированного стриптиза в её исполнении. Зато, воспользовавшись отсутствием спутницы, я всё же не удержался и жестами – поскольку снова вступил в свои права языковой барьер – объяснил портному, что насчёт чёрного шёлка передумал. В конце концов, имею я право обзавестись парадным одеянием, мало ли, может придётся сменить легенду прикрытия и закосить под благородного.

Тут меня осенило, что я забыл об одной небольшой, но существенной детали. Портной тоже это понял – а может и не забывал, а просто ждал, пока выйдет дама – и притащил полдюжины подштанников. При всей своей непривередливости, я скривился. Пришлось жестами просвещать портного и в области пошива трусов – благо образец на мне имелся. Он долго поражённо ахал, качал головой и хлопал себя по лбу. Похоже, я умудрился совершить революцию в области мужского нижнего белья. До кучи оставалось ещё ввести в этом мире моду на носки, что я и сделал, правда, дождавшись предварительно возвращения Мирэ. Объяснить жестами, что дыры в носках это результат внезапного появления когтей на ногах, а не оригинальная задумка, я бы не сумел.

Когти вообще представляли проблему. Но наматывать портянки я отродясь не умел, а сапоги на босу ногу – это неизбежные кровавые мозоли. Пришлось поднапрячь воображение, в результате чего возник авторский дизайн носков с кожаной вставкой на носу – если когти её всё же проткнут и вылезут наружу, то и чёрт с ними.

Портной клятвенно нас заверил, что весь заказ будет готов к вечеру следующего дня – ночь спать не будет, но всё сделает. Причём, совершенно даром. Точнее – в качестве платы за привнесённые инновации, на которых он озолотится. Я не сомневался, что так и будет – особенно, если Мирэ не забыла обговорить с его женой покрой женского нижнего белья. А вот если забыла – то я буду ржать до упаду, слушая, как она матерится при виде кружевных панталон и «тряпицы, поддерживающей груди» (а уж этот предмет средневекового женского туалета на корню сгубил сотни эротических сцен в фэнтезийных романах, авторы которых пытались блеснуть знаниями деталей или были вынуждены по сюжету описывать раздевания приличных девушек, не пренебрегающих бельём, если у кого-то язык повернётся так поименовать пресловутую «тряпицу»).

6

- Ну и что скажешь? – поинтересовался я, когда мы вышли из мастерской.

- О чём? О твоих покупках? Хотя, «покупки» – не подходящее слово, ты же не платил. А мог бы хоть на пару монет раскошелиться. Жмот.

- Он на одних только штанах с карманами бешеные барыши срубит, – пожал плечами я. – А спрашивал я не про то. Какие мысли насчёт магического переводчика? Ты ведь вроде теоретически в магии разбираешься.

- Не только теоретически, – огрызнулась Мирэ. – Но не в такой. У тебя какой-то сбой вышел, что перевод не работает. А в чём проблема – я без понятия.

- Батарейки сели. А может, вовсе в комплект не входят, – хмыкнул я. – Моя аура работает не на той волне или что-то в этом роде. Как думаешь? Ты чистку или настройку ауры проводить умеешь? Хотя нет, лучше не надо.

- Не доверяешь? – обиделась она.

- Да нет, просто мы пока не знаем, какие возможности нам достались при перемещении. Как бы в погоне за языкознанием не лишиться чего-то поважнее. А вот как насчёт симпатической магии? Выдерни-ка волосок.

Не дожидаясь вопросов, я сам выдернул с головы Мирэ пару волос. И тут же – не дожидаясь подзатыльника – направился к ближайшему прохожему.

- Эй, уважаемый! – окликнул я его.

- Чего тебе? – неприветливо отозвался тот.

- Не местный я, города не знаю, только прибыл. Где тут ближняя оружейная лавка, не подскажешь?

- Свернёшь за угол, там до ближайшего поворота, потом пять домов пройдёшь и увидишь, – объяснил он, сопроводив пояснения жестами.

Я коротко кивнул в знак благодарности и вернулся к спутнице.

- Работает, – сообщил я. – Не пожалей чуток попортить причёску ради дела. Пара волосков долго не протянет, а вот тонкий волосяной браслет, по типу фенечки, в самый раз будет. Можно и с нитками сплести для прочности. Умеешь?

- Я тебе что, хиппушка какая-то, чтоб фенечки плести, – буркнула девушка.

- Ладно, сообразим что-нибудь. Пойдём пока в оружейную лавку заглянем, мне нужен меч поприличней той железяки, что у меня сейчас.

Лавка оказалась в указанном прохожим месте. Не слишком презентабельная, скорее даже убогая лавчонка, но пока сгодится и такая – уж хоть пара средней паршивости клинков там найдётся. А потом, вместе со сменой имиджа, обзаведусь и приличным арсеналом.

- Мне нужен меч. Прямой обоюдоострый полуторник хорошей ковки, – объявил я с порога.

Лавочник оглядел меня придирчивым взглядом. Нехорошо, зря я поспешил, надо было дождаться, когда портной закончит работу. В конце концов, нет никакой срочности в приобретении меча.

- Обычный или особенный? – осведомился оружейник.

- Самый простой меч, без всяких выкрутасов, – отрезал я.

- Жаль… А то есть у меня один особый клинок… Можно сказать, легендарный…

Я скептически хмыкнул и окинул лавку пренебрежительным взглядом.

- Волшебное оружие нынче не в моде, – пожал плечами торговец. – А охотники до него, как правило, платить не любят, предпочитают добывать с боем.

- Мне нужен обыкновенный полуторник. Только честная сталь, – процедил я.

- А всё же взгляни, – настойчиво повторил он, вытащив из-под прилавка клинок. Трёхгранный, со вторым коротким лезвием на оголовке эфеса.

- Нет! – прорычал я.

- Ты чего психуешь? – удивилась Мирэ.

Я только яростно замотал головой в ответ.

- Как угодно, – снова пожал плечами оружейник. – Вон пара полуторников на стене. За полтора золотых отдам оба. Хотя, чего это я, зачем кому-то два полуторника.

В его тоне проскользнула явная издевательски-насмешливая нотка.

- Ха! – издал я резкий выдох-восклицание, выхватив оба меча из ножен и проделав несколько пируэтов.

- Нерационально это, – покачал головой торговец. – Дополнительная длина не компенсирует лишний вес. Быстрее устанешь. У тебя и длины рук вполне хватит, чтобы держать противника на безопасном расстоянии.

- Ха! – теперь уже насмешливо рявкнул я. – Два-три противника убиваются в четыре-пять ударов, утомиться не успею. А если больше – тут уж без разницы, какие мечи.

- Дилетант, – прищёлкнул языком оружейник. – Вот когда тебя убьют – убедишься в моей правоте.

- Я пришёл за оружием, а не за лекциями, – огрызнулся я, небрежно бросив ему пару золотых.

- Сдачи нету, – проворчал он. – Бери ещё чего-нибудь в довесок.

Я подошёл к прилавку. К моему удивлению, это оказалась витрина. Не застеклённая, конечно, а закрытая кованой решёткой. Мой взгляд сразу упал на наруч с вытравленным руническим узором – точь-в-точь как во сне-видении. Я обречённо вздохнул. Да уж, неудачно я выбрал лавку. Но наруч был уж очень хорош. И потом – от меча я ведь отказался.

- Ладно, давай этот наруч.

- Он один, без пары, – сообщил торговец, будто я сам этого не видел. – Пара серебряников ему цена. Ещё что-нибудь бери.

Мирэ в это время тоже осматривала прилавок-витрину чуть в стороне от меня. И, похоже, нашла что-то приглянувшееся.

- Покажите вот этот нож, – попросила она.

Торговец послушно выполнил требование. Я тоже подошёл взглянуть. Странноватый клинок выбрала моя спутница. Лезвие чуть изогнутое, с односторонней заточкой, как у охотничьего ножа, но уже. С противоположной, не заточенной, стороны – вогнутое, с зарубками, чтобы раны получались рваными или для захвата клинка противника, хотя длина ножа к этому и не располагала. А вот рукоять кинжальная, скруглённая, с короткой гардой. На оголовке – распустившаяся роза, на лезвии у основания чернёное клеймо, тоже в виде розы.

Покосившись на оружейника, я заметил, что его лицо малость побледнело.

- Нож тоже волшебный? – подозрительно осведомился я.

- Нет!

Я сразу понял – врёт. Но никаких ножей в моём видении не было. Так что пёс с ним.

- Берём, – решил я. – И мой старый тесак в доплату оставлю.

- Годится, годится, – закивал оружейник. – А трёхгранный точно?..

- Точно! – угрюмо подтвердил я, перегнувшись через прилавок, тем самым угрожающе надвинувшись на торговца.

Мой взгляд случайно скользнул вниз, и от увиденного я чуть не подавился дыханием. Ниже пояса тело оружейника, скрытое за прилавком, переходило в змеиный хвост. Тут я сообразил, что волоски Мирэ давно выронил – когда хватал мечи со стены, – но торговец меня понимать не перестал. Значит, работал его перевод, а не мой.

- Дорогая, подожди меня на улице, – попросил я, не поворачиваясь.

Мирэ фыркнула – видимо, на эпитет «дорогая», – но всё же вышла.

- А я думал, у нагов по четыре руки, – протянул я.

- Как видишь, две. Ты что-то перепутал. А может, в твоём мире и по четыре, – спокойно отозвался оружейник. – Наги, значит? Смешно звучит.

- Наверное, так прозвали потому, что штаны не носите.

Торговец с присвистом засмеялся. Я заметил, что зубы у него мелкие и острые, а язык раздвоенный.

- Откуда ты про меч прознал, змий-искуситель? – осведомился я.

- Так меч твой всё же? А чего ж не берёшь? Я его всем нездешним предлагаю. Уж почти полвека. Никто не берёт.

- И я не возьму. Хотя, видать, мне предназначен. Но судьбу дурную сулит. А много тут ходит всяких нездешних?

- Бывает, – безразлично пожал плечами наг. – Не очень много, но встречаются иногда. Меня это не касается. Я просто торгую оружием.

- Хорошая позиция, – одобрил я. – Моя хата тоже с краю.

- Герои долго не живут, – покивал торговец. – А злодеем быть – морока. Устанешь тех самых героев истреблять, прут как тараканы.

Да уж, видать, тараканы водятся во всех мирах без исключения.

- А ты не в курсе, у кого в этом мире герб с вставшим на задние лапы львом? – поинтересовался я.

- Знать не знаю, ведать не ведаю. Не видал, не встречал. Сами мы не местные. Так возьмёшь «драконий коготь»-то?

- Чего? – не понял я.

- Да меч тот пресловутый, трёхгранный, – пояснил торговец. – Легендарный «драконий коготь», один из дюжины.

- По три когтя на лапу, что ли? – уточнил я.

- Откуда я знаю, с драконами не знаюсь. Может, остальные когти при перековке попортили, – он рассмеялся. – Легенда это, враньё, скорее всего.

- Не возьму меч, – в последний раз решительно отказался я.

- Даром ведь отдам!

Ох уж мне эта халява! Трудно переть против выработанного всей жизнью рефлекса. Но надо. Я решительно покачал головой и, приладив полуторники за спину, а наруч нацепив на правое предплечье, вышел.

Мирэ стояла прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Выражение её лица предвещало, что за выставление её за дверь мне в ближайшее время предстоит знатная взбучка.

- Не желаешь опробовать покупку? – указал я на нож у неё на поясе. – И заодно сделать стрижку.

Она хмуро на меня зыркнула и молча отрезала тонкую прядь волос. Подумав, отрезала вторую. С горем пополам в четыре руки мы сплели их в кособокую косичку. Ничего, сгодится.

Я попытался снять наруч, чтобы повязать «фенечку» на запястье. Наруч расстёгиваться не желал. Да и самой застёжки видно не было вовсе. Поторопился я, следовало прежде запор изучить, он с секретом оказался. Кое-как я сдвинул наруч чуть выше, так что Мирэ смогла завязать волосяную косичку у меня на запястье.

- Капни на неё пару капель крови, для надёжности, – попросил я.

- Ещё вены из-за тебя резать прикажешь?! – возмутилась девушка.

- Палец проколи, – вздохнул я. – Что за мелодрама.

Проворчав что-то под нос, Мирэ последовала совету. Я сдвинул наруч обратно, запихав под него фенечку. Моргнул – и увидел, что на металле возник новый узор. В виде косички – ровной, в отличие от настоящей. Я торопливо надвинул рукав – незачем моей спутнице знать, что наруч не простой, а то начнёт расспрашивать, про видение прознает…

- Всё, на сегодня дела окончены, хорошего понемножку, – нарочито бодрым тоном объявил я. – Пойдём в таверну, к пиву и мягкой постели.

Девушка ожгла меня гневным взглядом.

- Про постель – это был не намёк. Никакой двусмысленности. Спим по очереди. Ты ночью, пока я в карты играю. Я – утром и первую половину дня. Кстати, колоду мне достала?

- Достала. Ты об этом узнал бы ещё днём и мог изучить правила, если б не орал, как резаный, во сне и не паниковал от кошмаров, как маленький, – язвительно поведала Мирэ.

- Вот и ладненько, – кивнул я, проигнорировав её ехидство. – Теперь-то у меня есть всё, что требуется.

- Значит, я тебе больше не нужна?

- В плане дел – нет. Только для души, – честно ответил я.

- Для души, – фыркнула она. – А для тела?

- Это желательно как приятное дополнение и сопутствующий результат. Но не самоцель.

- А какая же цель?

- Ну, пока и того, что ты просто рядом, достаточно, – отозвался я. – А для серьёзного обсуждения взаимоотношений ты сейчас не в том настроении.

- Нет никаких отношений, – отрезала она. Хоть не добавила, что и не будет, и на том спасибо. И так, как ножом по сердцу.

Совсем я размяк, романтик. Эх… первый раз такие проблемы. Прямо и не знаю, с какой стороны к ней подходить. Пытаться пудрить мозги пустыми красивыми словами не хочется, да и не поверит – слишком цинична. Дитя двадцать первого века, где настоящие чувства забыты, а признания превратились в банальные штампы. «Я люблю тебя, жить без тебя не могу, души в тебе не чаю» – как часто это повторяют, не вкладывая в слова искренности, превратив их в пустозвонство.

Ну я и сам виноват. Неправильно начал наше знакомство, преподнёс себя не с той стороны. Циничный шут со слегка похабными или грубоватыми шуточками. Когда такой начинает говорить о романтике – выглядит нелепо. «Все мы носим маски» – и как часто любимая маска прирастает к лицу. Не оторвать даже с мясом. А та, перед кем готов обнажить истинную сущность, не желает заглянуть под личину, которую ей представили при первой встрече. Проклятье, как говорится: знал бы где упаду – соломки бы подстелил. Но сделанного не воротишь, прошлого не переиграть. А теперь в любых моих словах Мирэ ищет скрытый смысл и предпочитает понимать всё превратно – в соответствии со сложившимся мнением обо мне, а не с реальностью.

Конечно, цинизм и паранойя обычно являются отличным защитным барьером, ограждающим от попыток навешать на уши лапши. Но в любом заборе всегда следует оставлять калитку и держаться наготове, чтобы пропустить за стену то, без чего жизнь не имеет смысла – дружбу, любовь… А если излишне перестраховаться и расстреливать ещё на подступах всех и вся приближающееся к суверенной территории, то можно потерять больше, чем если бы оборонительных рубежей вовсе не было – и в куче мусора можно отыскать бриллиант, если постараться, а вот запираясь в хрустальном дворце, только потеряешься среди собственных искажённых отражений, не признав свою судьбу, даже когда она подойдёт и отвесит подзатыльник.

От погружения в бездну метафор меня отвлекла лёгкая боль в руке. Оказалось, я скомкал в кулаке зажжённую сигарету. Даже не заметил, как закурил, чисто машинальное привычное движение. А в этом мире нельзя настолько отрываться от окружающей обстановки, иначе можно и головы лишиться.

Смятый окурок как-то странно зашипел. Я отшвырнул его и стёр с ладони пепел. Ни следа ожога. Странно, что ещё за фокусы… Неужто волшебство наруча? Или симпатическая магия? Впору идти местного чародея искать, чтоб разъяснил, что к чему. Нет уж, не дождутся. От многого знания – многие беды. Лучше следовать известному принципу программистов: если всё работает – главное, ничего не трогать и не менять.

Мы уже подошли к таверне – даже в этом мире автопилот не подвёл и, пока я был в задумчивости, доставил на место. Я потёр руки в предвкушении предстоящей карточной игры. Если всё сложится удачно, моими стараниями этот кабак скоро превратится в первое казино средневекового мира. Что ж, пьянство и азартные игры позволят отвлечься от бесполезных рефлексий. А дальше – жизнь покажет. Прежде всего, надо выжить и избежать проблем – а также исполнения видения. Жизнь – игра, и ради важной цели я не постесняюсь мухлевать.