Лина Костенко "Маруся Чурай" (роман в стихах) перевод с украинского глава первая"Если бы нашлась неопалимая книга"
|
|
|
Если бы нашлась неопалимая книга
Летом 1658 года Полтава выгорела дотла.
В огне соломенные стрехи над Ворсклой.
Плавились бани деревянных церквей.
Ветер был сильный. Пламя так и плясало.
Долго ещё летал над руинами магистрата
Пушистый пепел выгоревших бумаг -
Всех тех книг городских Полтавских,
Где были записи текущих судебных дел.
Может, там было дело и Маруси Чурай?
Может, поэтому и не дошли до нас свидетельства о ней,
Ибо книги Полтавские "чрез войну,
При разорении города огнём спалены"?
А если отыскали б хоть одну.
В монастыре на чердаке укромном,
Которую б язык огня не тронул,
Как ту неопалиму купину?
И прочитали бы мы древний том,
Гусиным вывел писарь в нём пером,
Что года Божьего такого-то и месяца такого-то, и дня
Перед Мартыном Пушкарём, полковником,
В присутствии Семёна Горбаня,
Что вийтом был во время то в Полтаве,
Перед судьёю, Богом и людьми
Чурай Маруся - на подсудной лаве,
Народу ж пол-Полтавы за дверьми.
И загудела б книга голосами,
Поведал каждый бы о важном самом.
И бури чёрные людских страстей
Неслись бы полем хрупких букв сильней.
И старая Бобренчиха, вдова,
Пред судьями бы молвила слова:
- И пан полковник, и пан вийт, услышьте!
Челом бью пред Богом и вами на Марусю,
Что она, позабыв страх Божий,
Отравила сына мо`го Григория
И тогда сын мой, Григорий, принял наглую смерть.
Бывши пред тем во здравии добром,
Чрез чары бесовские и чрез отраву.
Так вам, панове, правдиво, по совести, реку
И людьми подкреплю то.
Подсудную Марусю Чураивну
Тогда судья сурово расспросил, -
Когда, зачем, и по какой причине
Безбожное то дело учинила?
Она же ни словечка не сказала,
И пояснений вовсе не дала,
Стояла, словно вся из камня изваяна.
Громада загудела тут прелюто:
Она в грехе призналася прилюдно!
Когда ко Грицу , мёртвому, припала,
Сказала всё - как зелье то копала,
Как полоскала, как его варила,
Как рано утром Грица отравила.
Она же пела, словно голосила,
Гнев Божий словно на себя просила.
А пела так, как лишь она умела!
Потом вдруг сразу - будто онемела.
И суд решил, вне всякого сомненья,
Коль умер Гриц в четверг, то, стало быть,
Обряд свершить над телом к воскресенью,
А дело криминальное открыть.
Убийце же Марусе, до расправы,
Быть узницею города Полтавы.
...
Тогда Бобренчиха представила других особ,
Числом семнадцать,
Из тех семнадцати будет пять,
Коих можно привести к присяге.
Ну те сказали, что Маруся - ведьма,
На всю Полтаву, вмиг наводит сглаз,
По ней то видно, всем давно то ведомо,
Она сама же пела и не раз:
...
Капканчику Семёну мы велели,
Чтоб правду говорил об этом деле.
И он сказал:
- Тут всяк своё глаголет.
И в сплетнях Гриц, как пёс в блохах, уж весь.
А собственно, кому какое горе.
Душа чужая - это ж тёмный лес.
Вот тут и суд на том остановился,
Ведь знали ж все, и Галя не глуха.
Что сватал ту, у той же очутился.
А кто, как говорится, без греха?
То всё как в песне:
"Ой, во поле три криниченьки.
Полюбил казак три дивчины,
Чернявую и белявую.
И рудую препоганую".
И попал меж двумя он огнями.
Да, правда, не было рудой.
Чернява да белява - было.
Крутил с двумя, всё это и сгубило.
А надо было всё порвать вначале.
С полгода выждать бы ещё тогда.
На свадьбе бы у Гальки уж гуляли,
А не тягались бы по судам.
И загудели люди, закивали,
Что говорить, ведь все парубуквали.
И всё всем ясно, и дела с концом.
Уж кто-то кинул сальное словцо.
...
- К полковнику Мартыну Пушкарю
казак из Сечи с важной вестью.
... Вошёл, как гром, обветрен, вид суровый.
Поклон отвесил, с хрипотцою строго:
- Полковник! Вам письмо от кошевого.
- Добро. Садись, брат. Отдохни с дороги.
Что нового?
- Враг лезет - не игрушки.
Богдан под Белой собирает наших.
Нужна подмога. Нужен порох, пушки.
Потоцкий к Радзивилу скорым маршем.
Пушкарь печать сорвал печать рукою твёрдой.
Пока он то послание читал,
Гонец дух перевёл, осанку - гордо.
И с райцами беседу завязал.
- Ну, что тишь-гладь? Бумажки всё мараем?
Да тут судейский прям таки Парнас.
Вздохнули райцы: - Видишь, заседаем.
Сказал один: - Погиб казак у нас.
- Погиб? Казак? Да что у вас в Полтаве?
Осада? Бунт? Засада? Бой ведут?
- Да нет. Маруся. Вон сидит на лаве.
Вишь, парня отравила. Вот и суд.
Тот засмеялся: - Эхма, ну вас к бесу.
Под Белой Церковью стоят полки.
Пылает Киев, выжжены Трилесы.
У вас же вон как гибнут казаки!
Там бой. Там смерть. Границы там попраны.
И каждый на счету. Там наша кровь.
А тут - погиб... У вас на сарафаны
Ещё не перешили коруговь?
- У вас, у нас. Вы. Сечь, а мы Полтава.
У вас права, а мы - живём по праву.
У вас там за убийство судят как?
Казак сказал: - Из умысла коль злого,
Не дай Бог, казака убьёт казак, -
В одну могилу с мёртвым и живого!
- А тут совсем иное, так-таки.
Погиб казак от женской, вишь, руки.
- Запечники, такая вам и смерть.
Бесславно умер, квохчете: убитый.
А запорожцы - люди без круть-верть,
Речь искренна у них, душа открыта.
Мы, если б как телки гоняли б мух
И если б так чесали языками,
Профукали б Украйну ни за нюх,
Не смея называться казаками.
Вот девушка... Лицом, ну, как с икон.
И вам бы лишь казнить её мгновенно?!
А что, как выбирать иной закон -
Не за убийство бы, а за измену?
Статью об этом можно ль отыскать?
По преступлению быть каре должно.
Что ж это значит? Стало быть, предать
Державу - зло, а человека - можно?!
...
- Заходит ум за разум окончательно, -
сказал судья. - Мы так и не узнали,
а были у неё, вот примечательно,
сообщники, то бишь, компринципалы?
Зачем нам голову ломать, судачить,
Поступим так, как нам закон велит:
Над ней допрос с пристрастием назначить,
Пусть дел заплечных мастер говорит.
Иван сказал: - Панове, так жестоко.
И Божьи слёзы не падут с икон?
Да где ж оно всевидящее око?!
Вот глухоаспидский закон!
- Да что же, люди? Девушку на муки?! -
Лесь саблю выхватил из-под полы.
Тут Лесю сразу заломили руки
Да из суда к дверям вон повели.
Он побледнел, губу лишь закусил,
Да так с себя судейских и струил:
- Вы, крысы канцелярские, проныры.
Не нюхавшие пороха пеньки,
У, черви книжные, заплыли жиром,
Со мной тягаться вам?!... кишки тонки!
И напрямик, единым махом, резко, -
Такого удержать кто б посягнул?
Толпу людей легко плечом разрезал,
И по столу
наотмашь
рубанул!
Судья весь в дрожь. Толпу как сдуло крепко.
Мороз по коже Горбаня продрал.
Казак вскипел. Сломалась сабля щепкой.
А что столу. Стоит, как и стоял.
- Полковник! Сабли из дамасской стали
Щербилися о сабельку мою.
И панцирь ляха, турка шлем, вы ж знали,
Лесько Черкес легко рубил в бою!
Что ж это не под силу разрубить мне?! -
Иван: - От сотворенья так идёт.
Взять легче, верно, вражью крепость в битве.
А это стол и сабля и не берёт.
Млын (укр.) - мельница
Бабинец - место в церкви, где молились женщины
Цыбуля (укр.) - лук
|
|
