Уххх, Иван Терентьевич, ни одно ваше слово не оставляет меня равнодушной к вам, всякий раз ощущаю в себе непременный позыв навстречу вашим пожеланиям, ах, какая жеж же я женщина!
К моему горю, не вхожая я в «Тредьяковскую галерейю», более всё гляжу в полтавские местовища и глуховища, - догадываюсь, что они даже лутче во сто крат, да и вовсе несоизмеримы красотою с убогими картинами Левитана. Дерзну-ка вне всяких конкуренций блистательным сонетом о весенней осени моей!
Как розы цвета спелых помидоров,
Горят в саду лилеи хризантем
И соком слив малиновых меж тем
Губами простирают к небу взоры.
Дыша их прелестью и грацией живою,
Благоушу изящным телом и душой,
И потому в мой сад вчера пришел
Амор, вооруженный сникшей головою.
Он говорит: красавица, твой цвет
Напомнил дым погибших сигарет
И яркую тесьму на черной крышке гроба.
И я, тоскуя, посмотрела на закат,
Кувшин молочный затрещал в руках
И хризантемы затоптала злобно!
