Выберите полку

Читать онлайн
"Ножны меча. Средневековый японский эпос"

Автор: Андрей Гребенкин
Глава 1

Загнанная лошадь рухнула в пыль. Гонец поклонился ей, а потом, задыхаясь, подбежал к старейшине деревни. И сгоряча приблизился на полшага больше, чем следовало.

– Разве облако торопится навстречу ветру? – мягко упрекнул старейшина, и гонец, покраснев, отступил.

– О, старейшина! – еле выговорил запыхавшийся гонец. – Случилось невозможное, немыслимое!

– Невозможное – ещё не значит немыслимое, – ответил мудрый старейшина, вспомнив свою беседу с бродячим наставником из монастыря Неомрачённого Просветления. – Мысли опережают поступки так же, как дыхание лошади опережает её бег.

– Почтенный, сейчас не время для философии!

– Разве мы в варварском Китае? Или в другом забытом богами месте, лишённом порядка и приличий?

– Похоже на то! – дерзко ответил гонец. – Там, на берегу ручья, в том месте, где тень старой яблони встречается с тенью папоротника, одиноко лежат… Ножны меча!!!

– Не могут ножны лежать вдали от самурая, – возразил старейшина. –Возможно, достопочтимый самурай освежается в утренних водах? «Весенний ручей! Переплыть тебя может… Только мысль о любимой на том берегу» – подумал старейшина.

– «Вешние воды… Дым от костра или мысль о прекрасной Кохэйри? Горькие слёзы весны...» – мысленно ответил стихотворением гонец, но сказал другое:

– Мы с покойной лошадью обскакали весь ручей, но не нашли ни тени самурая!

– Помятый веер! – выругался старейшина и почти побежал к ручью.

Действительно, на траве лежали дорогие чёрно-алые ножны, покрытые изображениями водяных драконов.

Старейшина замер, но душа его взволновалась, как поверхность пруда от порыва ветра.

Насмешливо покачивая бёдрами, пролетела стрекоза.

Солнце взошло за спиной старейшины и начало светить прямо в лицо гонцу, но он не смел щуриться, чтобы старейшина не принял это за насмешку. А нахмуриться – почти перебить собеседника!

Старейшина в крайнем волнении ходил кругами вокруг оставленных ножен. Разумеется, мысленно. Задача выглядела нерешаемой…

Поднять ножны – значит объявить себя оруженосцем. Слишком большая честь для старейшины, необразованного настолько, что он не отличал осеннюю луну от весенней. И если бы только это! Однажды в юности старейшина решил написать стихотворение в честь цветения тополя, но в спешке схватил кисть не с того конца… И если бы это случилось без свидетелей, но тополь стоял напротив, позируя… Кто знает, о чём он шелестит почти тридцать лет… И не духи ли предков слушают его рассказ… Как может недостойный, над которым смеются деревья, поднять ножны достойного?

Не прикасаться к ножнам – значит посчитать себя выше оруженосца. Но выше оруженосца – сам самурай. Весть о том, что старейшина деревни вообразил себя равным самураю, дойдёт до самого императора… Такого глупца будут показывать на ярмарках по всей Ямато…

Притвориться, что не заметил ножны – немыслимо! Во-первых, не сведущий в этикете гонец прокричал о них на всю деревню. Во-вторых, если старейшина так малодушен, что изображает близорукого крота – чего ожидать от простых смертных? Разве не для того выбирают старейшину, чтобы он был примером во всём?

И как можно не поднять? Ведь меч – это больше, чем жена самурая. Значит, ножны равны жене самурая! Позволить ей, то есть им, подобным ей, валяться в простой траве… Месть неизбежна.

Мысли старейшины прыгали, как солнечные зайчики на стеблях тростника.

Послать объявить о находке на перекрестье дорог – значит подвергнуть самурая насмешкам толпы. Как можно публично возгласить, что самурай – в одном месте, а его ножны – в другом?! А если случайно услышит хозяин меча? Месть неизбежна…

Хуже всего – если самурай жив. И ходит по всей Японии, не имея куда спрятать обнажённый меч. И появляется в таком вызывающем виде в тавернах, публичных домах и банях, среди других самураев, обагряя своей и чужой кровью горы и долины…

Но гораздо хуже – если самурай погиб. Ведь он не будет погребён вместе с ножнами и никогда не найдёт покоя… И дух его будет вечно преследовать жителей деревни…

Все эти очевидные соображения пронеслись в голове старейшины, уже окружённого односельчанами.

Один достойный крестьянин вызвался пожертвовать собой ради деревни. Он пожелал вымазаться сажей, надеть коровьи рога и, в виде безумца, подбежать, схватить ножны и утопиться вместе с ними. Что взять с умалишённого, на которого напали духи ручья? Так будет спасена честь деревни и предотвращено возмездие.

Старейшина поклонился храбрецу, благодаря за честь быть его односельчанином. Храбрец поклонился старейшине, благодаря за благодарность и незаслуженно высокую оценку самого банального поступка.

Старейшина поклонился в ответ, но всё ещё колебался. Отважный крестьянин был мастером изготовления сакэ, известным по оба берега ручья. Как поступить? Не проще ли всей деревне прибегнуть к его искусству и навсегда забыть о ножнах?

Ветер, принявший облик лисицы, мелькнул в камышах.

Размышления старейшины прервал другой односельчанин, носивший седую бороду. Он был на целых восемь лун старше молодого героя и считал, что имеет больше прав на подвиг. С ним молча заспорил ещё один смелый крестьянин, желавший породниться с ручьём. Когда-то он сам расширил его устье, чтобы могли свободно проплывать бумажные кораблики… Так пусть и его отважная душа, покачиваясь, поплывёт в океан, не потревожив ни одного прибрежного одуванчика…

Одновременно выступили вперёд ещё два односельчанина. Они были не старше друг друга, но первый был соседом старейшины, что налагало обязанности разделить его заботы, а дед второго был начальником отца старейшины, то есть практически родственником.

Шум привлёк внимание тёщи старейшины, которая осмелилась всплеснуть руками. И тоже предложила себя.

Выбрать кого-то из претендентов по их добродетелям было вовсе невозможно. Внук начальника отца старейшины был главой школы каллиграфии, сосед – знатоком икебаны. Носитель бороды владел искусством тонкого намёка, а также преуспел в создании оригами. Тёща добродетелей не имела, но была неотвратима, как смерть зерна, упавшего между жерновами.

Настолько сложную ситуацию мог разрешить только… Поэтический турнир. Старейшина послал за тушью, кисточками и рисовой бумагой. Началась мирная битва мастеров хокку.

О, мой сад одичалый!

Не вырубить мне заросли бамбука

Тупыми ножнами…

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

В японской душе –

Горечь китайского риса.

Третью неделю ножны пустуют…

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

Бабочка дерзкая

Села на ножны меча.

Близится гнев самурая.

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

Если во мраке клинок не блеснёт –

Откуда деревня узнает,

Что светит луна?

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

На ножнах забытых –

Влага росы.

Или слёзы разлуки…

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

Замёрзшая катана

Напрасно ищет тёплого приюта.

Зимняя вьюга…

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

Ножнам покинутым

Снится сон о летящем клинке.

Ранние сумерки…

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

Цикада милая!

Давно ли ты живёшь в том доме,

Что принадлежит катане?

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

Сквозь слёзы смотрю на траву.

Немало рассветов погасло с тех пор,

Как ножны и меч позабыли друг друга…

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

Весь долгий день

Сам не свой, ибо ночью приснилось,

Что я – бесприютный клинок…

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

Усталому мечу теперь

Не отдохнуть от битв.

И ножнам не обнять клинок разгорячённый…

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

Из лучших двухсот стихотворений были отобраны наиболее выдающиеся и составлена антология «Сто девяносто девять песен о безымянном мече», которая затем вошла в знаменитое собрание «Размышления над разбитой чашей сакэ», впоследствии включённое в великую хронологию «Жёлтая кувшинка, отвергнутая белоснежными сёстрами».

Пока длился поэтический турнир, наступила осень. И ножны покрыли багряным ковром несмышлёные листья… Настолько прекрасные и хрупкие, что ни один житель деревни не осмелился бы разворошить их руками.

Следующей весной ножен уже не было. У всего в этом мире есть своё предназначение. Возможно, предназначение ножен заключалось в том, чтобы стать поводом для поэтического турнира…

Японским преданиям свойственны ясный финал и мораль, понятная каждому. Недомолвки чужды японскому характеру, прямому и твёрдому, как копьё. И наша летопись завершается самым простым иероглифом, который когда-либо появлялся на бумаге. Правда, его буквальный перевод невозможен, как и приблизительный.

Всё в нашей жизни – просто листопад…

.
Информация и главы
Обложка книги Ножны меча. Средневековый японский эпос

Ножны меча. Средневековый японский эпос

Андрей Гребенкин
Глав: 1 - Статус: закончена
Оглавление
Настройки читалки
Размер шрифта
Боковой отступ
Межстрочный отступ
Межбуквенный отступ
Межабзацевый отступ
Положение текста
Лево
По ширине
Право
Красная строка
Нет
Да
Цветовая схема
Выбор шрифта
Times New Roman
Arial
Calibri
Courier
Georgia
Roboto
Tahoma
Verdana
Lora
PT Sans
PT Serif
Open Sans
Montserrat
Выберите полку